– Диего! – громко позвала я телохранителя. – У нас тут проблемы!

Мужчина заглянул в комнату, весело хмыкнул и подчеркнуто доброжелательно предложил позвонить в «Скорую помощь». Нам предложил. Сослался на то, что он не может – его акцент дежурного оператора напугает. Хитренький!

Я тяжело вздохнула и набрала номер.

– Здравствуйте, не могли бы вы прислать машину «Скорой» по этому адресу… Что случилось? Мужчина под кресло попал. Нет. Не знаю. Лежит тихо. Нет, лица не вижу. Нет, я не могу описать его состояние и вид. Хотите, опишу кресло? Фирму, марку, год выпуска?.. Нет? Двинуть?! Зачем?!! Это такой метод приведения в сознание? А-а-а… сдвинуть кресло… – Я умоляюще посмотрела на Диего. – Они просят описать внешний вид пострадавшего.

– Скажи «раздавленный», – ласково посоветовал испанец, присаживаясь на корточки и заглядывая под мебель.

– Он – раздавленный, – послушно сказала я оператору. – Синий? Или красный? А какая разница? Если синий, ехать не надо? А красный?..

Диего сдвинул кресло и похлопал Вольдемара по щекам. Пострадавший вытянулся, застонал и задергался.

– Он дергается! – радостно сообщила я «Скорой». – Нет, пена изо рта не идет. Нет, головой не бьется. Нет, у него только ноги дергаются! Не по вашему профилю? А по какому?

Я растерянно посмотрела на Диего и Натку:

– Они сказали – нужно звонить в труповозку. Все симптомы подтверждают смерть. Посоветовали не дожидаться трупного окоченения…

Вольдемар застонал и сел, держась руками за голову.

– Не окоченел, – оскорбленно поджала губы Натка. Сплюнула: – Сплошное разочарование, а не мужик! Хоть бы раз выполнил то, на что заявку подавал! – И выплыла павой из комнаты.

– Вы как себя чувствуете? – присела я рядом с блондином сестрой милосердия. – Что-то болит?

– Где я? – открыл Вольдемар мутные очи. – Вы кто?

– Я – просто Мария, – нежно улыбнулась я. – Это Диего. А на кухне Натка скалку ищет…

– КТО-О-О?!! – подпрыгнул Вольдемар. – Ваш домашний киллер?!! – С криком: – Мне пора, я пошел! – он попытался встать на ноги.

Не удалось.

– Могу я попросить вызвать «Скорую»? – прошептал блондин, стараясь оторваться от моего ковра.

– К сожалению… – расстроилась я. – По этому адресу они могут прислать только труповозку.

– Мерси. – Вольдемар стал такой же синий, как преподаватель походки у эфиров. – Не надо. Я уползу. – И ведь пополз!

При этом способе передвижения оказалось, что с преподавателем у них есть еще что-то общее.

Я честно пыталась помочь. Даже порывалась подставить дружеское плечо. Но Вольдемар упорно полз на выход, не сбиваясь с курса.

– Вам ботинки почистить? – нарисовалась из кухни предельно доброжелательная Натка с кухонным тесаком. – Я мигом!

– Не надо, – на последнем издыхании прошептал Вольдемар и начал биться головой во входную дверь, прорываясь на выход.

– Она открывается в другую сторону, – любезно сказал Диего с искренним сочувствием на смуглом лице. И дернул дверь на себя. Вольдемара смело…

– Я в «Скорую» звонить больше не буду! – взорвалась я. – Сам звони!

– Давайте так закопаем? – скромно предложила Натка и просяще посмотрела в мою сторону. – У меня есть большие мешки белого цвета. Ему будет приятно!

– Да живой он, – заверил нас Диего, обращая внимание на ползущего к свободе Вольдемара. Стиснув зубы, из последних сил блондин преодолевал препятствия. Наконец он переполз долгожданный порог, радостно обняв руками коридорную плитку, выдохнул: «Свобода!» – и потерял сознание.

– Давайте занесем его обратно, – выдала я предложение. Эмоционально, с надрывом: – Нельзя же его так оставлять!

– Бедолага! – Диего глянул на меня с укоризной, грустно вздохнул и взял Вольдемара за ноги, намереваясь втянуть того обратно в помещение.

Блондин внезапно ожил, вырвался, вцепился в перила и каким-то чудом просунул голову между прутьями.

– Оставьте меня здесь! Я хочу умереть один!!!

– Не выкобенивайся! – грозно сказала Натка, подходя к мученику и закатывая рукава. – Сказали – обратно, радуйся, что позвали! – И дернула блондина за шею.

Вольдемар откинулся. Неужели помер? Все присутствующие склонили головы.

Тихий стон.

Я вздохнула, подошла к соседской двери и позвонила. На звонок вышел молодой мужчина в спортивном костюме и радостно улыбнулся, рассматривая хорошо знакомую соседку.

– Мария? Чем могу помочь?

Ну, теперь Вольдемар в надежных руках! Кавалерия прибыла!

– Вызовите, пожалуйста, ему «Скорую», – показала я пальчиком на Вольдемара.

Сосед Евгений окинул взглядом меня с головы до ног и молча удивился.

– А то парамедики не хотят ко мне ехать…

Евгений спал с лица, внезапно задумавшись – а почему не хотят? Но телефон все же вытащил и вызвал.

– Спасибо! – радостно прощебетала я. Утешила милосердного благодетеля: – Теперь его смерть будет на вашей совести! – И ушла домой, опасаясь добить Вольдемара сочувствием, если, не дай бог, останусь рядом.

– Видео будем смотреть позднее! – сообщил мне Диего, скрючившись от хохота и стремительно багровея. – Иначе мне тоже понадобится труповозка!

– Тебя им не отдам, самой нужен! – серьезно сказала я и пошла пить кофе.

Душа болит, а сердце плачет.

Налей сто грамм и дай им сдачи!

– Смотри, какие цветы! – Мне на колени упала целая охапка полевых цветов: лютики, васильки, ромашки, даже пара одуванчиков.

– Красивые, – безучастно сказала я, смахивая цветы с коленей на землю. – Зачем они мне? Я умерла. Меня больше нет. Сгорела.

Мигель встал рядом на колени, обхватил мое лицо ладонями и заставил смотреть на себя.

– Глупости! Красивой девушке нужны цветы! Потому что ты – это ты. – Синие глаза заглядывают в самую душу. – Потому что ты живая. Потому что лето. Потому что я тебя люблю!

Большие сильные руки обнимают плечи. И горячие, сладкие, требовательные губы на моих губах, от которых тает стылый лед на сердце…

Мир подернулся влажной пеленой.

– Ты не создана для этого. – Убеждающий голос Мигеля из-за моей спины.

Его смуглая рука ласково поглаживает грудь. Ощущение твердого горячего тела, прижатого к моему. И внутренний покой, как будто я дома.

– Я согласилась, – ответила ему. Ум противоречит, а тело придвигается еще ближе, стараясь раствориться в неге.

– Ты не знала, на что соглашаешься, – говорит мужчина, спускаясь ниже и лаская живот. – Это не по закону. Тебе никто этого не рассказал.