Шатер мудрого Аркаима уже стоял — издалека он казался золотым, трудно было перепутать. А вот палатки для Олега и купца — еще нет. Урсула колдовала возле котла, подбрасывая какие-то травки, Будута колол на дрова сухие березовые полешки.

— Уж не приворотное ли зелье ты там готовишь? — с притворным подозрением поинтересовался ведун.

Невольница испуганно подскочила, отступила в сторону:

— Нет, господин! Что ты, господин. Я и не думала, господин.

По ее поведению можно было подумать, будто она и вправду занималась любовной магией.

— Манка с ветчиной, — не прекращая колки, ответил за нее холоп. — Я уж попробовал. Объеденье.

— Насилу отогнала, — посетовала рабыня.

— Ну, значит, больше не давать. — Любовод полез в сапог за ложкой. — Как, пора уже?

— Почти… — Урсула, подскочив, накрыла котел крышкой, сняла, отставила на траву: — Дойти должен маленько, запариться.

Пахло от котла действительно так сладко и пряно, что рот наполнился слюной.

— Может, не надо ему париться? — облизнулся Олег. — И так умнем.

— Надо, господин. Обязательно. Не то вкус не тот будет, и вода лишняя не уйдет.

Полог шатра колыхнулся, и наружу вышел правитель, облаченный в скромный серый халат, плотно простеганный железной проволокой.

— Сотни Раджафа на подходе, чужеземец. Скоро выйдут на поле.

— Так близко? — выпрямился Середин.

— Да.

— Сколько их?

— Сотен пять смолевников и столько же пеших.

— Неужели кумаи смогли перебить больше трех тысяч человек? — изумился ведун.

— Нет. Поранили и убили сотни две смертных. Но прочие испугались. Половина сбежала в первую же ночь. И потом бежали. Мне показалось, что после первой ночи смолевники стали их сторожить.

— Отлично, — засмеялся Олег. — Враг, которого приходится гнать на поле боя под конвоем, — мечта любого полководца. Урсула, запаривание отменяется. Этого требует стратегическая обстановка, — вскинул ведун ложку. — Есть необходимо прямо сейчас.

Мудрый Аркаим ошибся совсем немного. Вражеские сотни начали выходить на дальний край поля только после того, как ведун со спутниками успели дочиста опустошить котел и даже запить вкуснейшую кашу несколькими глотками меда. Олег перевел взгляд с противника на своих ополченцев. Как обычно, большинство воинов без дополнительного понукания пустили дело на самотек, понадеявшись на авось, — в общем, щиты из четырех тысяч человек изготовили от силы лишь каждый пятый. И что всего обиднее — самых обязательных теперь придется поставить на острие удара, в первые ряды.

— Ополчение из Кивы и Лами, ко мне! — громко крикнул Олег. — Строиться здесь!

Он поправил вороненый чешуйчатый доспех, уже вторично выделенный из запасов законного наследника Каима, повернулся к своим спутникам.

— Мудрый Аркаим. Ты обещал слушаться меня во время битвы, как обычный ратник. Так ли это, правитель?

— Да, чужеземец, — склонил голову тот. — Слушаю и повинуюсь.

— Я выстрою ополченцев поперек поля. Ты, мудрый Аркаим, будешь командовать правым крылом. Тебе, Любовод поручаю левое. Будута…

— Мне центр! — радостно вскинулся холоп.

— Будута будет при мне на случай, коли приказ отдать придется. А теперь слушайте меня внимательно. Раджаф начнет битву ударом конницы. Имея такой кованый кулак, глупо не использовать его и не попытаться опрокинуть нас одним ударом, разорвать строй на куски, превратить войско в рыхлую толпу, столь удобную для безнаказанного истребления. Я не знаю, в какое место он нанесет удар. Но, куда бы этот удар ни пришелся, все остальные части войска должны тут же начать наступление, охватывая конницу со всех сторон, окружая ее. Нас намного больше, и это удастся без труда. Главное — не ждать. Конница, поняв, что не смогла прорваться, может попытаться отступить. Надо окружить и додавить ее до последнего человека.

— А если они прорвутся, чужеземец?

— Не прорвутся, — покачал головой Олег. — Нас больше в четыре раза. Никаких шансов!

Вскоре ополчение было выстроено — от леса до леса, как раз на месте давно затоптанной лисьей строчки. Первые два ряда — воины со щитами, не имеющими ни ручек, ни ремней, тяжелыми, но зато довольно толстыми. Два пальца сырой древесины — не всякая стрела пробьет. Только лучников у Раджафа почти наверняка нет, эти легкоконные мастера попали Олегу в капкан еще в первой сече. А чтобы подготовить хорошего лучника, требуется много, много лет напряженного труда. Взять их через пару месяцев после первой битвы противнику просто негде. Вот копейного удара такому щиту никак не удержать. Был бы стальным при такой же толщине — тогда может быть. Но никак не деревянный. И всей пользы от него — что не так страшно.

Еще пять сотен воинов, мужчин из малых приграничных городов, Олег выстроил правильным квадратом у себя за спиной, по центру фронта. Почему-то именно им ведун доверял больше всего. Было в этом что-то инстинктивное, нерациональное. Чувствовал — не бросят.

Команды были отданы, план сражения — разработан, люди — расставлены на местах. Теперь оставалось только ждать. Конница у Раджафа — значит, и инициатива у него. Олег не мог даже слегка припугнуть противника нападением — с самопальными щитами без ручек и умбонов о наступлении даже на несколько шагов не могло идти и речи.

— Надеюсь, тебе не захочется переночевать перед битвой, — прошептал себе под нос Середин. — Смотри, мы готовы. А вдруг нападем, да и снесем вместе с лагерем перед самой темнотой. Лошади расседланы, смолевники без доспехов. Что делать станешь?

Похоже, те же мысли посетили и великого Раджафа. Он выстроил своих ополченцев небольшим прямоугольником у выхода на дорогу — видимо, прикрыл обоз, — а конница, не получив даже получаса отдыха, вдруг опустила копья и с какими-то несвязными, устрашающими воплями понеслась вперед.

— В левый фланг бей, — тихо посоветовал Олег. — Мы тебя к березняку прижмем да тихонько вырежем. А резерв я тем временем пошлю против твоего ополчения.

Но Раджаф действовал с упрямой прямолинейностью зомби: сверкающие золотыми доспехами кованые сотни помчались на центр, в самую середину неровного строя ополченцев.

— Подтоки в землю!!! — что есть мочи закричал ведун, хорошо понимая, что при виде сверкающей бронированной лавы, катящейся прямо в лоб, о недавнем уроке недолго и забыть. — Подтоки в землю! Садиться готовьтесь! На колено, на колено!

Его голос утонул в оглушительном треске ломающихся копий и щитов, в предсмертных криках, воплях ужаса и боли. Пики смолевников легко пробивали тонкие деревяшки и людей за ними, нанизывая на каждое копье по два, три, а то и четыре человека — но и выставленные ополченцами перед смертью бывшие косы тоже находили своих жертв, корежа лошадям груди, вспарывая животы и разрывая шеи. Они умирали, падали вперед — туда же, на поднятые копья, вылетали из седел и лишившиеся скакунов всадники.