компенсацию снабдила новую восточную гавань византийскими названиями: наши Римы отрастают, как головы Лернейской гидры, все не переру́бите. Золотой Рог и Босфор-Восточный символизировали перечёркнутые Крымской войной, но оставшиеся живыми мечты. Владивосток – побочное дитя той неудачной войны – с рождения претендовал на статус запасного, уже четвёртого (после Москвы) Рима, нового Константинополя, где вместо Чёрного и Средиземного морей, разделённых не нашими проливами, распахивался весь Тихий океан. Здесь было найдено новое, азиатское Средиземноморье. Наконец стало ясно, куда смотрит вторая голова русского орла – вот откуда слишком гордое для обычного военного поста имя – Владивосток.

На роль главного дальневосточного порта претендовали то Охотск, то Петропавловск, то Николаевск… Уже после основания Владивостока рассматривались альтернативы: Посьет, Ольга, Порт-Артур… Всё это были альтернативные Владивостоки. Империя пульсировала, выпускала щупальца и ложноножки, набрасывала эскизы самой себя, стирала неудачные варианты, оставляла лучшие.

Пржевальский в конце 1860-х, сравнивая плюсы и минусы дальневосточных гаваней, пришёл к выводу: Посьет удобнее Владивостока.

Имя имеет значение. Возможно, в утверждении и возвышении Владивостока сыграло роль именно его название. Остальные посты, создававшиеся в те же годы, нарекались куда скромнее. Имя дирижировало историей – люди и силы должны были сосредоточиться в городе с таким названием, а не с каким-то другим.

Неслучайный интерес к местной топонимике выказывал Джеймс Бонд, в романе «Жизнь даётся лишь дважды» вопрошавший: «…что это за слово “Владивосток”? Что оно значит? Я его знал когда-то, и связано оно с большой страной. По-моему, она называется Россия».

Очертания восточной части империи, поколебавшись, оформились. Проявились два главных города: сухопутный, амурский, сибирского облика Хабаровск – и морской Владивосток. Они кажутся мне единым городом, существующим рассредоточенно. Благоустроенный, неторопливый Хабаровск – и бесшабашный Владивосток, который ещё Хрущёв обещал превратить в «советский Сан-Франциско».

Самые молодые, сталинской эпохи города – Комсомольск-на-Амуре и Магадан. Их жизнь пока не длиннее человеческой.

Экспериментальный, полигонный Комсомольск называли «Городом Юности». Режиссёр Довженко снял про условный и безусловный Комсомольск фильм «Аэроград». О том же – «Дорога на Океан» Леонида Леонова, где Океаном назван идеальный коммунистический город далеко на востоке. Прокладка магистрали к Тихому была путём не только на восток, но и в светлое будущее. Об этом в 1931 году догадался во Владивостоке Пришвин: «Двигаясь вперед, как двигалась история казацких завоеваний, мы достигли, наконец, предельной точки земли у Тихого океана. Казалось бы, конец продвижения, а нет… Дело казацкого расширения перешло к большевистскому, и в этом весь смысл нашей истории. Так сложился путь казацкого продвижения и большевистского в один путь…» Преодоление пространства слилось с духовным восхождением.

Интересно, что Довженко придумал свой Аэроград тогда, когда Комсомольск только зачинался. Он ещё не стал Аэроградом: в нём не было авиазавода. Довженко намечтал новый город. В те годы не только искусство могло идти за жизнью, но и жизнь – за искусством. Эпоха без страха смешивала фантастику и реализм.

Комсомольск строили с чистого листа – и сразу на вырост, расчертили строго и в то же время свободно, как, может быть, Петербург или, например, Вашингтон. Он строился как новый город во всех смыслах слова – образцовый, совершенный, коммунистический. С широкими проспектами и тротуарами, зелёными зонами. Это город придуманный, искусственный, сконструированный инженерами, как корабль или самолёт.

Людей в нём живёт четверть миллиона – немало по дальневосточным меркам.

Среди строителей Комсомольска – Алексей Маресьев, будущий герой-лётчик, и поэт Заболоцкий, отбывавший здесь заключение. Люди строили город, город строил людей. Трудно найти более непохожие биографии, нежели у Маресьева и Заболоцкого, и всё же двух строителей – добровольного и подневольного, сталинского сокола и сталинского зэка – связали место и время, выковывавшее из одних стальных сверхлюдей, а из других – гвозди. Которые вбивались по самые шляпки в основание новой и, конечно же, счастливой жизни. В Комсомольске и в судьбах его строителей отразился весь русский ХХ век с его зигзагами и штопорами, провалами и взлётами – этим высшим пилотажем судьбы.

Уже того, что первый полёт Маресьев совершил в аэроклубе Комсомольска, достаточно, чтобы считать этот город Аэроградом. Сегодня в Комсомольске делают боевые «сушки» и гражданские «суперджеты». Не Довженко ли с Маресьевым запрограммировали город?

В 1990-х Комсомольск носил неофициальное звание криминальной столицы Дальнего Востока, был вотчиной группировки «Общак» во главе с Евгением «Джемом» Васиным. Городское кладбище, на котором лежат герои 1990-х, называется «Старт».

Комсомольск сконструирован из нанайского стойбища Дзёмги, аэроклуба лётчика Маресьева, чертежей поэта-арестанта Заболоцкого, «сталинки» со шпилем и лозунгом на фасаде: «Труд в СССР – дело чести, доблести и геройства», группировки «Общак», самолётов «суперджет». На выходе получился неповторимый алхимический сплав, не сводимый к слагаемым.

Магадан могли назвать Северосталинском или Эвенградом. Его сравнивают с Ленинградом – оба лежат на одной широте белых ночей, и лишь заваленный горным рельефом горизонт выдаёт колымскую долготу.

Официально Магадан образован в 1939-м, но культбаза и порт Нагаево на месте будущего города заработали десятком лет раньше. Магадан называют «столицей Колымского края», хотя Колыма начинается в сотнях километров от него и течёт не в Охотское море, на котором стоит город, а в Северный Ледовитый океан. Магадан компактен и чёток, как кристалл алмаза или стихотворение. Обходи́м пешком. Заповедник «сталинского ампира» – стиль «баракко» давно вышел из моды.

Якутск – самый большой город планеты, возведённый на вечной мерзлоте. Якутское чудо: за девяностые и нулевые его население не сократилось, как в других дальневосточных городах, а выросло, причём вполовину.

Приполярный Анадырь – самый восточный город России. Заполярный Певек – самый северный.

Венюков писал, что Усть-Зейскую станицу произвели в чин города и переименовали в Благовещенск ввиду предстоявшей благой вести о заключении Айгунского договора; Невельской считал, что дело в храме Благовещения. Так или иначе, очевиден религиозный пафос и подтекст, сопровождавший основание дальневосточных форпостов: Петропавловская гавань, бухты Провидения и Преображения…

Из центра «Благи» виден китайский город Хэйхэ через неширокий здесь – с полкилометра – Амур. С той стороны доносится звук автомобильных моторов и даже, кажется, китайская речь. Если на Чукотке пропускной режим даже для российских граждан отменили только в 2018 году (Америка рядом, мало ли что), то в Благовещенске – ни пропусков, ни колючей проволоки; разве что катер береговой охраны дежурит. Летом в Амуре можно купаться, нельзя только переплывать на тот берег.

Мы экспортируем не только газ и оружие; в Благовещенском военном училище – ДВОКУ – учатся парни из десятков стран, считающих за честь и удачу получить офицера, подготовленного в России. Много лет ДВОКУ возглавляет Владимир Грызлов, двоюродный брат бывшего