Позднее подобные легенды были учтены монгольскими историками, целью которых было улучшить мнение о Хасаре (а следовательно – и его потомках) в памяти монголов. Неудивительно, что даже в ряде сочинений, авторы которых не принадлежали к сторонникам рода Хасара, неоднократно проводится мысль о том, что между Чингис-ханом и Хасаром существовали некие разногласия, но, благодаря заслугам потомков последнего, их следует забыть [Золотое сказание, 2005, с. 38, 51; Лубсан Данзан, 1973, с. 253, 274, 377 (примеч. 46), 381 (примеч. 49)] (см. также: [Weatherford, 2010, р. 212]). Некоторые же исторические сочинения напрямую преследуют цель возвеличить Хасара и его политическое значение. Так, в Уратском хошуне Монголии, правители которого являлись (или считались) потомками Хасара, сформировалась особая летописная традиция, согласно которой роль Хасара в создании Монгольской империи характеризовалась как весьма значительная, если не основополагающая. В рамках этой традиции ок. 1765 г. появилась летопись «Алтан Тобчи» («Золотое сказание»), автором которой является выдающийся буддийский деятель Мэргэн-гэгэн Лубсандамбиджалцан (подробнее см.: [Аюшеева, 2006; Цендина, 2007, с. 12, 25]), сам принадлежащий к княжескому роду этого хошуна, а в 1825 г. да-лама (настоятель монастыря) Джамбадоржи по заданию хошунного князя составил летопись «Болор толи» («Хрустальное зеркало»).

По утверждению авторов этих сочинений, Хасар не только участвовал вместе со старшим братом в основных событиях, связанных с созданием Монгольской империи, но и проявлял себя в них куда более активно, чем Чингис-хан, иногда как бы «дублируя» брата (совершая вместе с ним действия, обычно приписывамые самому Чингис-хану), иногда «замещая» его в тех или иных исторических событиях [Цендина, 2007, с. 58–64]. Именно Хасару приписываются заслуги в разгроме кераитского Ван-хана в 1203 г., а затем и найманского Таян-хана в 1204 г., победе над тангутами и т. д. При ознакомлении с этими сочинениями поневоле возникает мысль, что именно Хасар, а не Чингис-хан, являлся подлинным создателем Монгольской империи [Цендина, 1998, с. 32–34; 2007, с. 58, 80]! Хасар, подобно Чингис-хану или его младшему сыну Тулую (от которого, как мы помним, происходили ханы монгольских аймаков, сохранявшие власть до 1924 г.), в некоторых восточно-монгольских областях упоминался с титулом «эцзен», т. е. «владыка», а в сочинении Джамбадоржи даже с титулом «богдо», который в монгольской историографии вообще применяется только к самому Чингис-хану [Лубсан Данзан, 1973, с. 377 (примеч. 46); Цендина, 2007, с. 64].

На наш взгляд, это историографическое явление стало своеобразной попыткой реабилитировать потомков Хасара, пытавшихся незаконно претендовать на ханский титул и избавить от ответствености (или по меньшей мере осуждения в памяти потомков) последующие поколения этого семейства за попытки узурпации трона, предпринятые их предками. Полагаем, что если бы потомки Хасара не предпринимали попыток узурпации ханской власти, такой ревностной апологии их предка не понадобилось бы.

Джалаиры в Иране. В распадавшемся государстве ильханов в Иране родством с Чингис-ханом воспользовались представители влиятельного рода Джалаиров, которые в течение 1335–1339 гг. боролись за власть, возводя на трон марионеточных ханов-Чингисидов. Надо полагать, что к 740 г. х. (1339/1340 г.) Шайх Хасан Бузург, предводитель Джалаиров, счел, что никто из представителей «золотого рода» не обладает достаточно сильной легитимностью – в силу либо сомнительности происхождения (как ильханы Муса, Сулейман и Джахан-Тимур), либо вообще не являясь потомками Чингис-хана по мужской линии (как Сатибек или Туга-Тимур) и, свергнув собственного ставленника Джахан-Тимура, захватил власть [Фасих, 1980, с. 66].[61]

В последующей историографической традиции происхождение Джалаиров иногда выводилось от Чингис-хана [Марков, 1897, с. I]. Однако историки либо сознательно фальсифицировали генеалогию этого семейства, либо просто не знали, что на самом деле Джалаиры являлись родственниками «золотого рода» лишь по женской линии. Хусайн-гурган, отец Хасана Бузурга, как следует из его титула, являлся ханским зятем (был женат на Олджетей-хатун, дочери ильхана Аргуна, которую «унаследовал» от собственного отца), сам же Хасан Бузург женился на Дильшад-хатун, правнучке еще одного ильхана – Гайхату [Ахари, 1984, с. 133; Рашид ад-Дин, 1946, с. 113; Wing, 2007, р. 115, 119, 136]. Таким образом, он имел некоторое отношение к династии Хулагуидов и решил использовать это обстоятельство в борьбе за трон.

Судя по данным нумизматики, уже сам Хасан Бузург претендовал на ханский титул [Марков, 1897, с. LII–LV], о его претензиях «на ильханство» упоминает и автор «Муизз ал-ансаб» [Муизз, 2006, с. 82]. Но если основатель династии еще не чувствовал себя настолько надежно, что апеллировал также к поддержке египетского султана ан-Насира (от имени которого поначалу даже чеканил монету), то уже его сын и преемник Султан-Увайс (от Дильшад-хатун) именовал себя не только ханом, но и «султаном верховным» – как и последующие Джалаиры. Даже в своем монетном чекане они заимствовали монетную формулу ильханов-Хулагуидов – своих предшественников и родичей [Марков, 1897, с. XLIV, LIV–LV]. Для многих представителей династии был также характерен эпитет «бахадур-хан», которым широко пользовались Хулагуиды и другие чингисидские династии (см., напр.: [Савельев, 1865, с. 260]).[62]

Претендуя на кровное родство с Чингисидами, Джалаиры выступили и продолжателями их политико-правовых традиций. В Иране в период их господства продолжал действовать правопорядок, установленный Чингис-ханом и известный под названием «яса»: в хрониках упоминается, что преступников и изменников потомки Хасана Бузурга «предавали йасе» – точно так же как и их предшественники Хулагуиды. Аналогичным образом они сохранили и административную систему ильханов, продолжая назначать даругачи – наместников областей, взимать налоги в соответствии с ранее существовавшей системой и т. д. [Хафиз Абру, 2011, с. 230–231].

Тем не менее с точки зрения приверженцев чингисидской традиции, Джалаиры были узурпаторами, соответственно, борьба с ними в интересах свергнутой ими чингисидской династии являлась законной и необходимой. Поэтому когда Амир Тимур (Тамерлан) в середине 1380-х годов начал войну с султаном Ахмадом Джалаиром – фактически из-за нападений последнего на границы его владений – формальным поводом послужил отказ иранского владетеля признать зависимость от Амира Тимура и, соответственно, его хана-Чингисида Суюргатмыша и чеканить монету от их имени [Йазди, 2008, с. 112, 170] (см. также: [Нагель, 1997, с. 258]). Впрочем, хотя Амиру Тимуру и удалось добиться успехов в борьбе с Джалаирами и заставить султана Ахмада спасаться бегством, после смерти Амира Тимура последний вернул власть, и его потомки продолжали царствовать до 1431 г., потерпев поражение и погибнув в борьбе с туркменским государством Кара-Коюнлу, которое даже не претендовало на чингисидское наследство [Марков, 1897, с. XLV–XLVI].