— Он знал, что ты тренируешься?

— Нет, конечно. Наступил день, когда я восстал. Это случилось после очередной игры. В тот день по сложившейся традиции он пошёл с поля вместе со мной. И, лишь только в одном из перелесков поднял руку — по привычке обрушить на меня удар, я подсёк его. Он не ожидал. Рухнул неудачно, ударился о пенёк. Но я не пожалел его — стал избивать лежачего, бил ногами, а как только он поднимался, снова валил его на землю. Не помню, Юленька, что делал и как, но с каждым ударом я освобождался от злости. В первый раз бил кого-то. Митяй бежал от меня. Он прихрамывал и обеими руками сжимал живот. Две игры пропустил. А потом стал играть как ни в чём не бывало. Со мной разговаривал по-прежнему. «Пас! — орал. — Куда бьёшь, дурак?», но избивать перестал. Между нами оставалось что-то, чему я до сих пор не могу найти названия. Его тянуло ко мне, меня от него отталкивало. Он стал приходить ко мне на переменах. «Ты стрелять умеешь? — спросил как-то. — Пойдём в тир». Я стрелять не любил и никуда не хотел идти с Митяем, но почему-то пошёл.

— И, конечно, он стрелял лучше тебя?

— Нет, сначала он стрелял плохо, у меня получалось лучше, но через какое-то время он тоже стал выбивать сначала сорок, а потом восемьдесят из ста.

— Ты продолжал ненавидеть его?

— Нет. Но я и не полюбил его, хотя мы много времени почему-то проводили вместе и он был со мной любезен.

— А чем вы ещё занимались?

— Водили машину. В школе у нас, как и у тебя, был УПК. Правда, водить машину я уже умел и раньше. Отец посадил меня за руль, едва ноги стали доставать до педалей. С машиной я сроднился. За грибами семьёй поедем, я — за рулём. Однажды остановил милиционер: «Сколько, — спрашивает, — лет?» Отец, не моргнув, отвечает: «Семнадцать, да молодо выглядит». «А права есть?» — не отстаёт милиционер. «Скоро сдаёт, вот тренирую». «Ясно. Десять рублей!» — говорит милиционер. Так и стоили мне многолетняя учёба и езда без прав десять рублей. И в армии водил машину. Курорт. Служба получилась лёгкая. Полковник таскал меня за собой даже в баню. Но если я учился долго, Митяй родился водителем. Виртуоз! В любом заторе умудрялся проскочить между двумя тесно идущими машинами, ни одну не задев. Обгонял и там, где было, казалось, невозможно. Инструктор злился и орал на него: «Прекрати выпендриваться. И так знаю, ас!» Тренировал он нас по двое сразу. Ведёт Митяй, я должен говорить, что не так. Веду я, Митяй говорит, что не так. Почему-то мы попадали с ним в одну машину, до сих пор не могу объяснить, как это получалось.

— Он придирался к тебе?

— Да нет. Настолько лучше меня он водил машину, что, отвалившись от руля, пересев на заднее сиденье, лишь сыто рыгал от довольства собой, почти и не смотрел, что я делаю не так.

— Тайна началась тогда — вы словно всю жизнь соревнуетесь.

— Соревнуемся? Я-то нет! Но почему-то припаяны друг к другу, так, что не разорвать. И вроде не друзья, а друзья. И вроде не ненавидим друг друга, скорее, привязаны друг к другу, любим друг друга, а — ненавидим. Ты заставила задуматься. А ведь, правда, в самих наших отношениях — тайна. Какая?

— Почему он позвал тебя в Москву? Почему сам не возглавил свой бизнес?

— Н-не знаю. У него были деньги, когда мы начинали, у меня — ни рубля, ни доллара, он за меня внёс. Кстати сказать, я очень быстро расплатился с ним, до копеечки! — Снова Аркадий надолго замолчал. Спросил удивлённо: — А, в самом деле, почему он меня заставил стать главой фирмы, почему сам не стал? И, правда, тайна… Видишь, я-то ничего не понимаю, не то, что Генри не может понять. — Снова помолчал. Заговорил возбуждённо: — Сейчас-то у меня много денег, наверняка больше, чем у Митяя…

— Подожди, — прервала Юля. — А разве у вас не равные части?

— Иногда строго равные. Но есть проекты, которые веду я. Какие-то ведёт Митяй. Какие-то — Игорь. Лучше всего дела идут у меня. У Игоря — хуже всех, хотя он умнее нас всех и дипломатичнее. В истории с Генри мы выступаем на паях. Общие дела всегда ведёт Игорь и всегда организовывает их блестяще — мы получаем большие прибыли. А почему ты спросила?

— А почему не все дела — общие? Мне кажется, это было бы спокойнее. Что ты так странно смотришь на меня?

— Ты очень умная, — сказал Аркадий. — Ты улавливаешь главное. Я и хотел всё делать вместе. Это Митяй требует отдельно.

— Опять соревнуется? — спросила Юля.

Аркадий встал. Снова сел.

— А ведь ты права, Юленька, он опять соревнуется. Словно цель в жизни поставил — обыграть меня во всём. Морду набить уже не может, а победить хочет. Ты права…

— Почему он передал руководство фирмой тебе? — снова спросила Юля.

Аркадий не ответил. Растерянно смотрел на неё.

— Как ты отнёсся к Договору с Генри? — повторяет она снова.

— К чему ты хочешь подвести? Какая связь с предыдущими вопросами?

— Прямая. Ответь мне, пожалуйста.

— Игорь сказал: «Этот Договор должен быть составлен именно так».

— Ты мне не ответил. Меня интересует твоё мнение.

— Я не знаю, — растерянно сказал Аркадий.

— Но лично тебе Договор не понравился, да?

— Не мучай меня, Юленька, пойдём спать. Завтра трудный день.

Юля спала плохо. Ребёнок ещё был очень мал и не мог шевелиться, а ей казалось, шевелится и что-то ей подсказывает, а она не понимает. Всю ночь успокаивала ребёнка — держала руки на животе. Но успокоить никак не могла. Она чувствовала: Митяй вторгся в их жизнь и как-то влияет на неё.

И, словно он подслушал её мысли, явился к ней на другое утро — как только Аркадий уехал из конторы.

Через пару дней опять пришёл.

Если раньше он говорил с ней стоя, то теперь сразу садится к столу, строго напротив, и следит за каждым её движением.

Подавляя неуютное ощущение дискомфорта, как-то спросила:

— У тебя, что, рабочий день кончился, не успев начаться? Или хочешь поучиться бухгалтерской науке?

Он не ответил, она сказала неуверенно:

— В этом случае иди к Игорю, он у нас готовит специалистов-бухгалтеров.

Митяй усмехнулся:

— Я, может, в твоём присутствии в человека превращаюсь.

— Это из кого? Из обезьяны?

— Я бы на твоём месте так грубо не шутил. При тебе я — хороший и безобидный.

Она вздрогнула.

Митяй продолжал приходить.

К счастью, мог он себе позволить это нечасто: то Игорь с Аркадием торчат в своих кабинетах и в любую минуту могут зайти к ней, то все вместе несутся куда-то.

Стал заходить к ней Генри. Как-то так каждый раз получалось, что в этот момент никого из мужчин в конторе не было.

— Можно? — просовывал он к ней в комнату голову. — Я на минутку. — Он входил и робко останавливался у входа.