Этот возникший ещё в юности интерес к теоретическому осмыслению роли интеллигенции в русском обществе и государстве останется у Жданова на всю жизнь. И нам в его биографии придётся не раз сталкиваться с его мыслями и высказываниями на эту тему. Пока же эти теоретические рассуждения были скорее интеллектуальным развлечением и маленькой данью гуманитарным амбициям молодого человека — суровая действительность первой весны советской власти ежедневно требовала от уездного комиссара земледелия совсем других забот.

В наше время всеобщей грамотности может показаться странным, что одним из руководителей местной власти мог являться недоучившийся студент. Но в той России даже такое образование совсем не казалось куцым на фоне массовой неграмотности. Тем более что помимо некоторых теоретических знаний Жданов весной 1916 года успел и попрактиковаться мелким земским чиновником по сельскому хозяйству в Корчевском уезде Тверской губернии.

Молодой нарком уездного земледелия взялся за своё дело с энтузиазмом, свойственным молодости и революции. Надо было успеть претворить в жизнь знаменитый Декрет о земле до начала весеннего сева 1918 года.

23 марта состоялся очередной Шадринский съезд Советов. Из 551 делегата съезда 449 представляли крестьянство. От волостных и сельских сходов поступило 72 наказа, многие из них были посвящены исключительно вопросу о земле. Съезд должен был обсудить «закон о социализации земли», с докладом о котором выступил товарищ Жданов. По словам очевидцев, в перерывах между обсуждениями закона пели «Марсельезу» и «Интернационал».

Отвечая на поступившие съезду крестьянские наказы из деревень, Жданов разъяснял делегатам: «Земля отныне принадлежит народу. Полностью используйте её. Если не хватает сельскохозяйственного инвентаря, тягловой силы, семян, реквизируйте всё это у богатеев. Пусть бедняки объединяются в трудовые артели и совместно используют машины».

Решением большинства съезд принял резолюцию, согласно которой казённые, монастырские и помещичьи земли передавались в распоряжение волостных комитетов для распределения между нуждающимися. Съезд разделил все крестьянские хозяйства на трудовые, где применялся только личный труд, полутрудовые — где наряду с личным трудом крестьяне использовали ещё и батраков, и нетрудовые — действующие за счёт наёмного труда. Отныне устанавливались общие уравнительные нормы землепользования и нормы сельхозинвентаря. Лошади и сельские орудия сверх нормы изымались без выкупа и передавались безлошадным и бедным хозяйствам. Из реквизированных у землевладельцев сельхозмашин предполагалось сделать общественные прокатные пункты.

Помимо уравнительного передела земли, победившие радикальные социалисты — большевики, левые эсеры и анархисты — планировали и организацию коллективных хозяйств. Весной 1918 года на конфискованных землях помещика Протопопова при помощи уездного наркома земледелия Жданова 15 беднейших крестьянских семей Батуринской волости организовали коммуну с колоритным названием «Первый просвет новой жизни».

По требованию Жданова все крестьяне, получавшие перераспределённую землю, обязывались под расписку дать обязательство, что весь полученный надел будет своевременно обработан и убран.

Передел земли, естественно, вызывал многочисленные споры между крестьянскими семьями и даже целыми сельскими общинами. Поэтому в апреле 1918 года в газете «Крестьянин и рабочий» появилось объявление: «Уездный земельный отдел сим извещает, что 15 апреля открылись курсы сельских мерщиков в городе Шадринске в здании городского училища». Объявление удостоверил комиссар земледелия А. Жданов.

В апреле 1918 года большевиков в городе Шадринске и уезде насчитывалось уже 383 человека. В конце этого месяца Жданов, как глава уездного комитета РКП(б), участвовал в 4-й Уральской областной конференции Российской коммунистической партии (большевиков). Данная конференция примечательна тем, что вопреки решению Ленина большевики Урала, среди которых лидировали так называемые «левые коммунисты», приняла резолюцию против Брестского мира. Одним из «левых коммунистов», выступавших вообще за большую независимость Урала от Москвы, был старший товарищ главного героя нашей книги, бывший писарь 139-го полка Николай Уфимцев. По его примеру 22-летний Жданов так же голосовал против Брестского мира, как и многие, искренне считая его постыдным компромиссом с империализмом. Этот поступок серьёзно противоречит позднейшему образу твердокаменного большевика-ленинца, безупречного сталинского соратника, колебавшегося исключительно «вместе с генеральной линией партии».

Среди забот тех дней не забыл Жданов и своё студенческое увлечение земской статистикой. В мае он разослал в волостные советы перечень вопросов для местных властей — где требуется провести осушение болот, выкопать новые колодцы, провести искусственное орошение, построить мельничные плотины и т. п. Удивительно, но в те лихорадочные дни Жданов успел даже позаботиться о защите местных лесов. Сохранилось его письмо в исполком: «Ввиду происходящей в пределах Шадринского лесничества хищнической рубки в большом масштабе общенародного леса Уездный Земельный отдел просит сделать распоряжение об откомандировании в Кабанскую волость отряда красногвардейцев в составе 10 человек в помощь местной страже, которая бессильна остановить разгром общенародного леса». По предложению Жданова уездный совет определил порядок использования местных лесов крестьянскими хозяйствами.

Хозяйственная деятельность молодого комиссара Жданова, которой он занимался явно с желанием и энтузиазмом, происходила на фоне всё более нараставшего политического напряжения. События 1917 года и первые плоды советской власти в 1918 году дали ей не только массы сторонников, но и огромное количество противников и врагов — от озлобленных конфискациями землевладельцев и фабрикантов до убеждённых сторонников разогнанного Учредительного собрания.

Забавный факт: всю весну 1918 года в Шадринске параллельно с Советом продолжала существовать старая городская дума. Господа-думцы приняли резолюцию: «Признавая переход власти в руки Советов, как свершившийся факт, городская Дума остаётся на своём посту…» Дума даже издала распоряжение управе и прочим городским органам управления «мириться с контролем со стороны местной советской власти, предоставить комиссару право решающего голоса и подписи бумаг».

Однако все противники большевиков в Поволжье, на Урале и Сибири ещё не имели никакой организованной военной силы, чтобы выступить против Советов. До тех пор, пока весной 1918 года в эти края не прибыли эшелоны с эвакуированными из Центральной России солдатами чехословацкого легиона.

Ещё в разгар Первой мировой войны в 1916 году царское правительство стало формировать из многочисленных пленных чехов и словаков первые воинские части, намереваясь использовать «братьев-славян» против Австро-Венгрии. После Февральской революции Временное правительство в июне 1917 года сформировало первую чехословацкую дивизию, затем ещё несколько (всего до 80 тысяч штыков). Но фронт разваливался, и чехи остались не у дел. Октябрьскую революцию они сначала восприняли нейтрально. Однако уже в ноябре 1917 года на совещании представителей Антанты в румынских Яссах, где впервые подняли вопрос о возможности англо-французской интервенции в Россию, чехи рассматривались как основная сила возможной оккупации.