Он никогда не обнимал меня так — дружеские объятия в ветклинике не шли ни в какое сравнение. Я чувствовала его каждой клеточкой тела: горячие ладони, чуть сжимавшие талию, бешено колотящееся сердце, чуть влажные губы с привкусом виски… Я поцеловала его первая. Сразу, без нежностей, вторглась языком в рот. Взяла его лицо в ладони, щетина заколола мне руки. Дэмиан ответил мне. В лёгких закончился воздух, и я со стоном вдохнула порцию кислорода. Дэмиан подался ближе, притянул меня к себе сильнее, я зарылась пальцами ему в волосы, ощутила лёгкие касания губ на щеке, на шее. Его горячая ладонь коснулась моего лица, и я прихватила губами подушечку его большого пальца…

По голове словно ударили чем-то тяжёлым — внутри зашумело, загрохотало, в ушах загудело, никакая сирена не сравнится. Всего лишь поцелуй, а у меня под комбинезоном полыхала кожа, и дрожь бежала вдоль позвоночника — там, где его руки комкали серую ткань. Всего лишь поцелуй, а что же будет дальше?

Я нащупала у него под горлом молнию, потянула вниз.

— Флор… — осторожно произнёс Дэмиан словно пытаясь остановить меня. Я дёрнула молнию ниже, запустила туда руки, дотронулась до шеи, до груди. Мне хотелось быть с ним кожа к коже, ощутить его тепло, его вес, его желание…

— Флоренс. — Он перехватил мои ладони, отстранил меня. — Перестань. Мы с тобой в хлам… Так нельзя…

— Ну и что? — Я искренне удивилась. Дэмиан засомневался, и я, воспользовавшись заминкой, прильнула ближе, продолжила начатое, прикусила ему губу, едва ощутимо, не больно, заигрывая, распаляя. Я, правда, плохо соображала, что происходит, тело работало само. Дэмиан, не переставая держать мои руки, поцеловал меня — нежно, медленно, трепетно, едва касаясь губами губ. А потом резко отстранился.

— Нет.

Я снова потеряла опору. Дэмиан встал. Я скатилась с его коленей, он придержал меня, чтобы не упала, установил на ноги. И бросился прочь, сходу налетев на директорский стол — тот жалобно скрипнул ножками и сдвинулся места. Дэмиан едва вписался в дверной проём, чуть не вышиб полотно плечом — так хотел скорее сбежать.

Дверь грохнула о стену. На ватных ногах я добрела до окна, прислонила горячечный лоб к прохладному стеклу.

И залилась пьяными слезами.

Не помню, как я оказалась в бункере. Удивительно, что не переломала ни рук, ни ног, когда спускалась по этой дурацкой лестнице. Не помнила, как отрубилась на жёсткой койке, подложив под голову клетчатый плед прямо в индивидуальной упаковке — он шуршал мне прямо в ухо, но мне, похоже, было плевать. Помнила только, как несколько раз за ночь просыпалась в бреду — меня мутило, а в голове словно лопасти вентилятора хлопали: я не понимала, сижу я, лежу или летаю. Голова поднималась над «подушкой» и снова падала, и снова я отключалась под шорох полиэтилена.

Не знаю, сколько я проспала — в бункере всегда ровное освещение, а коммуникатор я благополучно забыла в кабинете. Проснулась окончательно я после того, как замёрзла. Тонкий комбинезон не грел, я почему-то была босиком — ноги превратились в лёд. Мне жутко захотелось пить и одновременно слить лишнюю жидкость, наверняка на восемьдесят процентов состоящую из алкоголя. Привет моим почкам, я давно так не напивалась.

С трудом вспоминая план помещения, я нашла душевую комнату. Голова болела так, что тугие струи воды казались мне гвоздями, которые кто-то сыпал мне на голову прямо из ведра. Надо разворошить одну местную аптечку, никто ж не узнает. И никто не умрёт без двух таблеток аспирина, если вдруг снаружи случится что-то хуже, чем то, что происходит за окнами сейчас.

Стоит заглянуть по дороге назад в прачечную, наверняка там давно высохли мои джинсы — комбинезон уже пора на смену. Назад… Назад идти придётся, как бы то ни было.

Я старалась ни о чём не думать — ведь даже думать было физически больно. Но, поднимаясь по лестнице, я вдруг вспомнила учения. Дэмиана. Когда он исхитрился и подменил Уилсона. Когда мы шли вместе под руку, болтали о пустяках, и я не придавала этому ни малейшего значения. А что сейчас? Я чувствовала себя погано. Мне было стыдно. Я приставала к нему в полнейшем неадеквате, а ведь ответ на его чувства должен был быть отнюдь не таким. Я всё испоганила. И он не воспользовался. Хотя я была совершенно не против. И он тоже, я была абсолютно уверена в этом.

Я не знала, как вести себя, когда встречу его снова в этих одиноких, тёмных коридорах. Но отсиживаться в бункере я больше не могла, нужно было работать. Нужно было дать клич в рабочие чаты, пригласить дезинфекторов на передовую. И потом подать данные по согласившимся финансистам головного отдела, ведь им положены тройные выплаты. Накидать план, выбить маршрутные листы, проверить полицейские сводки и сводки из госпиталя и, в конце концов, выпить кофе — вот планы на ближайший день. Ради кофе я была готова наступить на горло собственному стыду.

Дэмиана не было в кабинете Иена. Чуть дальше по коридору, в опенспейсе аналитиков, горел свет. Возможно, он был там. Хорошо, что мне не пришлось идти мимо этого «аквариума», иначе я полезла бы ползком вдоль плинтуса, лишь бы он меня не заметил. Плотно затворив за собой дверь, я попыталась в бардаке, оставленном нами, найти комм.

Я огляделась. Иен бы за голову схватился, увидев этот свинарник. Два липких стакана, пустая бутылка, мятые салфетки, полная корзина мусора… Отсюда сбежали, словно со стихийного бедствия. И оно казалось страшнее, чем то, что происходило за окном. Кофемашина у Иена была своя, но он редко её заправлял, предпочитая спускаться в кафе. Я очень надеялась, что разберусь с ней и что найду и капсулы, и воду. Иначе я просто вскрою одну и залью кипятком.

— Чёрт!

Машина просила чистки. Я стукнула по дисплею ладонью — дала ей пощёчину, ведь мне придётся запускать эту драную программу, чёрт знает сколько времени занимающую, или топать к аналитикам. У них машина безотказная, как автомат, умники кофе питаются…

Голову пронзило острой болью, стоило только пропустить в неё воспоминание о вчерашнем. Джинсы сели после сушки и теперь давили мне в талии, только сядь, будет хуже, и я стояла. Спать не хотелось, хотелось умереть, до того погано было на душе и в организме.

Я запустила программу очистки и, оперевшись бедром о стол, взялась за комм, открыла полицейские сводки. Начались набеги на продуктовые. Бесстрашные в самопальных костюмах разгромили пару витрин. Люди перестали делать запасы, расслабились, а теперь зверели от голода. Нужно организовать развоз пайков. Составить запрос в Отдел снабжения и распределения. Пока они развернутся, пройдёт ещё дня два минимум, и за эти два дня люди начнут грабить друг друга. Патрульные в своих защитных скафандрах исполняли роль пугал — в такой амуниции выполнять задержание было технически невозможно, к тому же, беречь себя и имущество было первостепенной задачей. Никто не хотел заработать дырку в комбинезоне.

Департамент распределение маякнул, что запрос на рассмотрении. На сообщение в рабочем чате откликнулись пятнадцать дезинфекторов, даже больше, чем нужно — они должны были выводить тяжёлую технику в город. Рвение было понятно, многие боялись потерять в жаловании за время простоя... Работать, работать, работать. Думать только о работе. Даже когда услышала шаги в коридоре. Даже когда в кабинете Иена открылась дверь. Может, кто-то из дежурных? Так почему же молчат?! Дэмиана я узнала по звуку дыхания — короткий вдох и долгий, будто бы мучительный, тяжёлый выдох. Я не обернулась, только закрыла глаза, по- детски воображая, что исчезла.