— Один за всех и все за одного.

— Может, сходим кофейку попьем? Я тебя приглашаю. Я вчера сидела с детьми, вон там, они из Ульма, платят пять западных марок в час. И так еще всю неделю.

— Не понимаю.

— Здесь за одну западную марку двадцать пять форинтов дают, иногда даже больше.

— Я об этой семье из Ульма, они же с тобой совсем незнакомы. Они оставляют тебя одну с детьми?

— А, они easy, не заморачиваются.

— Easy?

— Да, они постоянно говорят «easy». От меня ничего не требуется, дети все равно уже спят, я просто должна быть рядом, если они вдруг проснутся.

— Но они же тебя совсем не знают!

— Мы вместе ходили купаться, а потом поужинали.

— А все остальные на что живут, тоже детей нянчат?

— Без понятия. Мы пробудем здесь, сколько получится, а потом…

— «Мы» — это кто?

— Да все! Некоторые тут с июня уже. Ждут, пока что-нибудь произойдет. А если уж дальше совсем никак, собираются переехать в местный пионерлагерь, «Занка», там тоже братья Мальтийского ордена. Деньги я тебе верну завтра или послезавтра.

— Не надо, у меня полный бак и две канистры. На обратный путь хватит.

— Вы собираетесь возвращаться?

— Почему же нам не вернуться?

— А твоя жена?

— Возьму с собой.

— Возьмешь с собой?

— Да, а как же.

— Вы помирились?

— Почти.

— Ты ее любишь?

— Иначе бы меня здесь не было.

— А я думала, я смогу тебя переубедить.

— Одного ты уже переубедила.

Адам через плечо показал большим пальцем на палатку:

— Ты это о Сузанне? Ей нельзя было садиться за руль, мы ее не пустили, она совсем напилась.

— Это что, женские шлепанцы?

— Шлепанцы?

— Да это великанша какая-то.

Они встали в очередь у киоска.

— А как все прошло с венгеркой?

— Пепи пока в отъезде, но ее мама — она нам такие застолья устраивает, по вечерам, по утрам, и, когда я уходил, она уже опять у плиты стояла! Все остальные там даже обедают.

— Плохая компания и кузен?

— Сегодня с утра он полчаса проторчал в туалете, а потом еще и надушился какой-то дрянью. На весь дом воняет духами и какашками мистера Супермозги.

— Он что, такой весь из себя суперумный?

— Да, ученый какой-то, даже в университете по совместительству преподает.

— А здесь он за компанию ждет?

— Да вообще-то нет. Ему на днях домой нужно. Завтра они хотят на границу съездить — туда, где другие перебежали.

— Забудь, там никого больше не пропускают.

— Он говорит, венгры отворачиваются и делают вид, что ничего не замечают.

— Что-то я не уверена.

— Он якобы по радио слышал, весь вечер только об этом и говорил.

— О чем?

— О девушке, которая пешком перешла через границу. Она спросила: «Это Австрия?» Австрийцы подумали, что у нее не все дома. Они ответили: «Нет, луна». Тогда она стала громко кричать и прыгать, как сумасшедшая.

— Я бы сделала то же самое, — сказала Катя.

— Наша очередь.

Адам взял поднос с кофе и йогуртами и направится к столику у небольшой стенки, за которым они уже сидели накануне.

— Может, кузен с кузиной на Запад свалят?

— Было бы здорово.

— Тут такие байки все время травят. Никогда не знаешь, где окажешься, в Австрии или в тюряге Штази.

— А, да ладно. Просто попробуй представить, что ты здесь в отпуске.

— Ты будешь смеяться, но у меня даже есть такое ощущение, — сказала Катя.

— По тебе не скажешь.

— Странно это все как-то, правда?

— Я тоже пытаюсь представить, что я здесь в отпуске.

Катя рассмеялась:

— А ты здесь разве не поэтому?!

— Да какой уж тут отпуск, если мне постоянно приходится словом и делом поддерживать юных беглянок из ГДР?

— Твое здоровье! — сказала Катя и подняла стаканчик с йогуртом.

— Мы ложки забыли.

— Можно и без них.

Катя приставила стаканчик ко рту и начала пить.

— Отпуск, — сказала она, — за отпуск.

— Тут уже почти как на Западе, правда?

— Слушай, Адам, хочешь один секрет? Мы там встретимся, в Вене, или в Берлине, или в Токио, на что угодно поспорю.

— Не думаю. Правда не думаю.

Катя протянула ему ладонь, чтобы заключить пари:

— Давай, по рукам.

— Ну что за чепуха, не буду я спорить.

— Да ладно, не трусь, мы же спорим просто так, ни на что. Я абсолютно уверена.

Адам покачал головой.

— Какая-то глупость, — сказал он, но все-таки хлопнул по ее ладони.

Катя удержала его руку.

— Твое здоровье, — сказала она и снова подняла стаканчик с йогуртом.

— Твое здоровье! — сказал Адам.

Они смотрели друг на друга и пили. Даже когда стаканчики опустели, она не отпустила руку Адама, но положила на нее и свою левую руку и нагнулась к нему, словно желая посвятить его в какую-то тайну.

— Эй, ты слышишь, мы уходим!

Адам вздрогнул от испуга.

— Ты что, заснул?

— Кажется, да.

Он надел брюки и вынул из кармана часы.

— Еще ведь только четыре?

— Скоро полседьмого.

— Подожди же, Эви, пожалуйста.

Она остановилась, не поворачиваясь в его сторону, но затем помахала другим, чтобы они шли вперед.

Адам сложил покрывало и влез в свои сандалии.

— Тебе идет эта юбка. Только обруча не хватает.

Они шли наискосок по поляне, на которой оставались почти что одни только парочки, Адам — на полшага позади нее. Симона и Михаэль ждали на тротуаре, у дороги.

— Мы можем как-нибудь остаться одни хоть на десять минут?

— Зачем?

— Я бы хотел понять, есть ли между нами еще хоть что-нибудь. Когда приходится смотреть на то, как ты мажешь другого кремом…

— Адам, я тебе уже сто раз говорила: это не моя вина. И я не просила тебя за мной ехать.