Потом я долго сидела без движения, пытаясь привести в порядок мысли. В конце концов встала на ватные ноги, глянула на часы. Шестнадцать часов с тех пор, как она должна была вернуться домой, и двадцать два после ее ухода. Я вспомнила ее голос, когда она сказала до свидания, а вот попрощалась ли с ней я, стерлось из памяти.

Дорсет, 2010

Год спустя

Я наношу на холст тонкий слой зеленой краски, затем, после добавления малиновой, он становится серовато-зеленым. Но слишком холодным. Его надо сделать темнее и гуще, но чтобы светился. Поэтому сверху кладу голубовато-зеленую, смешанную с натуральной умброй. Море у меня темно-коричневое с пурпурным оттенком. Оно вздымается к небу, как будто стремясь его поглотить. Пену на гребне волны изображаю пунктиром, но мне больше интересна темная надвигающаяся водяная масса. Постепенно, по мере того как картина обретает форму, я начинаю ее осязать. Чувствую запах соли и даже влагу на руках. Время от времени отвлекаюсь, чтобы подложить в камин поленьев, глотнуть вина, откусить на ходу сэндвич.

Наконец где-то после полуночи картина меня отпускает. За окном все еще бушует гроза, но в комнате тепло и уютно. В камине поблескивает слабый огонь.

Год назад нашу жизнь сломала свирепая безжалостная буря. Но я продолжаю существовать. Держаться на плаву мне помогает надежда, что мы ее в конце концов найдем. И, конечно, мальчики, Эд и Тео.

Бристоль, 2009

На следующий день

В конце дня из школы пришел Тео. Купил по дороге рыбы с жареным картофелем. Принес в белом промасленном бумажном пакете. Когда зазвонил телефон, я пошла наверх, чтобы он не услышал моих слов.

– В коттедже никого нет, – произнес Тэд напряженно. – И не было в течение последних суток, – он замолк. – Я ждала, прикусив губу. – Но на прошлой неделе она здесь действительно побывала. Только…

– Что?

– Она… они…

– Что? Говори же наконец. – У меня в голове покалывало от нетерпения.

– Спали в кровати. И оставили пятно.

– Что значит спали? Она ведь там на ночь не оставалась. И какое пятно? – Мой голос дрожал.

– Кровяное.

– Боже… – На секунду я лишилась дара речи.

– Пятно оставлено несколько дней назад. И на полу тоже есть. Размазанное, – он говорил негромко. Видимо, рядом кто-то стоял. – Полицейский определил давность пятна по цвету. Он криминалист. В бокалах высохшие остатки вина. Так что определенно прошло больше суток.

– Какое, к черту, вино? – я не понимала, о чем он говорит.

– Здесь у кровати стоит бутылка и два бокала.

Ах вот оно что. Но ведь она никогда не пила спиртное. Значит, когда от нее после репетиции пахло вином, это было не случайно. Или?..

– Наверное, это пили приятели, с которыми она туда приехала. Ребята постарше. – Произнеся эти слова, я вспомнила беременных двенадцатилетних девочек, которых мамы приводили в клинику. Но Наоми не такая. У нее пока не было бойфренда. Я сказала это полицейским, которые приезжали первыми. Невозможно, чтобы она вот так вот взяла и легла в постель с парнем.

– Тут не было никаких приятелей, – резко бросил Тэд. – Она в очередной раз солгала. Криминалисты обнаружили в коттедже следы обуви только двоих. Ее и этого негодяя. Тогда вечером тебе показалось, что она чем-то удручена. Неудивительно. Это же такой стресс. – Тэд хрипло вздохнул. – Вначале он ее напоил…

– Так это же прекрасно! – воскликнула я. – Они вместе выпивали, значит, все в порядке.

– Что в порядке? Боже, он изнасиловал ее пьяную.

От его слов меня передернуло.

– Вовсе нет. Я хорошо помню: она стояла в дверях совершенно спокойная. Изнасилованные девочки так себя не ведут. Наоми тут же бы расплакалась и все выложила. – Во мне крепла уверенность. – И вообще, подумай, она пила вино в постели. То есть расслабилась и получала удовольствие.

Тэд не дал мне договорить.

– Час назад прибыла группа местных криминалистов. Фотографировали, снимали отпечатки пальцев, взяли пробы ДНК.

У меня не выходили из головы бокалы из-под вина. Он наполняет ее бокал, затем обнимает. Она делает глоток, улыбается, притворяясь, что вино ей нравится.

– Понимаешь, – произнесла я, тщательно подбирая слова, – вино означает, что он к ней неравнодушен. А кровь… так это же у нее в первый раз. Поэтому, если она сейчас с тем же самым парнем, это не так плохо. Если он уговорил ее уйти, чтобы заниматься любовью…

Это звучало дико, но все равно… все равно любовь лучше, чем изнасилование, лучше, чем убийство.

– Что ты несешь? Очнись! Даже если она сейчас с ним, разве это устраняет опасность? Мы же не знаем, что он замыслил. – Тэд прервал разговор. Сказал, что идет с полицейскими опрашивать соседей.

Жаль, что мы не завели в деревне добрых знакомых. Потому что никогда не задерживались там надолго. Но что теперь об этом говорить…

Я вернулась на кухню. Телефон зазвонил снова, это был журналист. На следующие звонки я не отвечала.

Вошел Эд. Увидев меня, испуганно застыл, пряча покрасневшие глаза. Я подошла, попыталась обнять, но он отстранился и сел на диван. Когда я опустилась рядом, пересел на стул. И все это молча.

Тео в это время рылся в холодильнике.

– Ну, что скажешь? – спросила я наконец.

Эд пожал плечами.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал?

– Здесь был полицейский детектив Майкл Копи. Ты обещал миссис Мерз…

– Ничего я ей не обещал, – визгливо прервал меня Эд.

– А как это было?

Он опустил голову.

– Я просто сказал миссис Мерз, что провожу Ник и Наоми домой. Пока я ходил в туалет, приехала Шен и забрала Ник.

– Да. И что дальше?

– Наоми в это время переодевалась и крикнула мне через дверь, чтобы я не ждал. Что ее проводит приятель. В общем, заставила меня уйти.

Я понимающе кивнула.

– Не переживай. Ты не виноват. Наоми кого угодно заставит сделать то, что ей нужно, – произнеся эти слова, я вдруг ощутила надежду. Значит, она сможет заставить того человека ее отпустить.

– Миссис Мерз уволилась с работы, – подал голос Тео.

Я подняла голову.

– Почему?

– По правилам в театре со школьниками всегда должен быть преподаватель. Так что она не стала дожидаться, когда ее уволят. Жаль. Миссис Мерз была хорошая.

Я понимала: этой женщине сейчас нелегко, но разве могут сравниться ее страдания с тем ужасом, какие переносит сейчас Наоми? С мучениями, какие испытываем мы? И вообще, если бы она осталась, не понадеялась на Эда, наша девочка сейчас была бы дома. Подумав это, я тут же себя оборвала. Нельзя обвинять всех вокруг. Этим делу не поможешь. Надо держать себя в руках.