Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Достаточно. — Он развернул ее к себе. Она была абсолютно права, но это не значило, что он хотел выслушивать все это. — Если ты так хорошо меня знаешь, сможешь сама догадаться, почему я… как ты сказала?.. терзаю себя.
— На самом деле нет, если честно… — Она на мгновение смутилась, а потом пожала плечами. — Признаться, я думала, что ты не заметишь.
— Поверь мне, мужчины замечают такие вещи. Как это вообще пришло тебе в голову?
— Я думала, что у тебя было столько женщин, что ты…
— Что я настолько неразборчив, что не замечу?
— Нет! Ты просто…
— Слишком зациклен на себе? Думаю только о своем удовольствие? Что?
Он злился все сильнее.
— При чем тут вообще ты? Это я была девственницей. Почему бы тебе не смириться с тем, что произошло, если для меня это не важно?
— Я не могу.
— Почему? — Она прищурилась и вскинула голову. — Что бы изменилось, если бы ты знал? — Он хотел ответить, но она снова уверенно заговорила: — Ты был бы более чувствителен? Внимателен к моим желаниям? Заставил бы меня кончить три или четыре раза вместо жалких двух?
— Хватит, — раздраженно бросил он.
Она изогнула бровь:
— А то что?
— Давай не будем об этом.
Он отошел от нее, пока не натворил чего-нибудь еще, о чем потом пожалеет.
— Послушай, я не хотела обидеть тебя.
— Тогда чего ты хотела?
— Я просто не хотела, чтобы это было важно.
Она говорила медленно, взвешивая каждое слово.
— Но это важно. Сколько тебе лет? Двадцать шесть? Двадцать семь?
— Двадцать семь, — пробормотала она, избегая его взгляда.
— Никто не хранит девственность до двадцати семи лет без причины, особенно такие красивые и полные жизни девушки, как ты.
Она взглянула на него, словно это была грубость, а не комплимент.
— Моя внешность не имеет никакого отношения к делу. У меня была куча возможностей лишиться девственности.
— Об этом я и говорю.
— Все дело в моем воспитании… — Она подошла к окну. — С двенадцати лет мама вбивала мне в голову мысль, что нельзя путаться с мальчиками, спать с ними, даже просто встречаться. Если я влюблюсь и пущу кого-то в свою постель, к двадцати годам мне придется выйти замуж, потому что я залечу. Так случается со всеми бедными латиноамериканками в Южной Калифорнии.
Она стояла к нему спиной, но он чувствовал ее напряжение, слышал его в ее голосе. Она как будто повторяла заученное наизусть.
— А если это все случится, мне конец, я никогда не выберусь наверх. Единственный способ избежать этого — держаться подальше от мужчин, и к тому времени, как я достигла того, чего хотела, я была самой старой девственницей в Лос-Анджелесе. Мужчинам, как правило, не нравилось, что с такой карьерой я не прыгаю к ним в постель на первом свидании.
— Ты чего-то недоговариваешь.
Она удивленно посмотрела на него и покачала головой.
— Может, все-таки расскажешь?
— Просто очередной актер, который испортил мне жизнь, не добившись меня.
— Кто? — резко спросил он.
— Это не важно.
— Это важно. — Как ему найти и уничтожить эту тварь, если он не будет знать его имени? — Кто это был?
Она прищурилась, глядя на него:
— Ты ведь это просто так не оставишь, верно?
— Оставлю, только скажи, кто это.
— Ридли Синклер.
Уорд выругался. Ридли Синклер, якобы счастливо женатый на любви всей своей жизни, — оказывается, подлый мерзавец.
— Я убью его, — пробормотал Уорд.
Ана сердито улыбнулась:
— Пожалуйста, не надо.
— Из-за него ты уехала из Голливуда.
Еще одна часть головоломки встала на место.
— Не только из-за него.
— Были и другие?
— Это не важно! — воскликнула она. — Важно только то, что теперь у меня есть работа, которую я люблю.
И все-таки ей до сих пор было не по себе от домогательств Синклера, Уорд чувствовал это. Из-за этого она и Уорду полностью не доверяла и, может быть, никогда не сможет. Теперь понятно, почему она сбежала с вечера — наверняка услышала слова Синклера. Уорд подошел к ней и бережно прижал к себе:
— Прости.
— Это не твоя вина.
— Но это я притащил тебя на вечер.
— Я могла и отказаться идти.
— Думаю, тебе было бы нелегко сделать это.
— И все-таки я могла, если бы действительно не хотела идти. Я просто не думала, что будет так тяжело.
— В следующий раз просто поговори со мной. Ты ведь не одна.
— Не одна?
Ее голос звучал так неуверенно, что он вздрогнул.
— Да, — твердо сказал он.
Она помедлила и кивнула. Он прижал ее к себе, она потянулась к его губам, и он с изумлением понял, что снова хочет ее. Он не был уверен, что она готова ко второму раунду, и через пару минут мягко отстранился:
— Мы вернемся к этому через день-другой.
— Но…
— Никаких «но». Отвыкай получать все, что угодно, по первому требованию.
Она нехотя кивнула.
— Сейчас мы оба отдохнем, а чуть позже увидимся. И наши отношения — больше не секрет.
— Я не могу…
— Я серьезно. Мне надоело прятаться.
— Я имела в виду, что не смогу встретиться с тобой днем. Я обедаю с родителями в два. Мы можем увидеться после обеда?
Он почти не колебался:
— А я могу пойти с тобой?
— Ты шутишь?
— С чего ты взяла?
— С чего бы тебе хотеть обедать с мексиканской парой средних лет?
— Они твои родители. Если они не против, я хочу присутствовать.
Она сдалась почти без сопротивления:
— Ладно, можешь прийти. Но я тебя предупредила.
Возвращаясь к себе, Уорд все еще не мог отбросить неуютное чувство, что, если бы Ана сказала ему о своей девственности, все было бы по-другому. Однако постепенно он пришел к тому же выводу, что и она. Ничего бы не изменилось. Он просто хотел, чтобы это что-то значило для нее, потому что было важно для него.
* * *
План Аны спокойно представить Уорда семье удался настолько же, насколько сбылась надежда, что он не заметит, что она девственница.
— Мы все еще можем пойти в кино, — предложила она, когда он появился на ее пороге.