— Да одень сарафан.

К дому, в котором жила Виктория, мы подъехали за 15 минут.

— Иди переодевайся, мы тебя тут ждем.

— Артем, а где тут ближайшая опорка?

— Не понял, а зачем?

— Заявление о изнасиловании писать будем.

— А кто изнасиловал?

— Как, кто Артем? Ты изнасиловал, при том не один, а в составе группе лиц. И сейчас идешь писать чистосердечное признание. Ты же в курсе, что когда сам признаешься, тогда срок меньше?

— Я никого не насиловал — возмутился Артем, — у меня есть с кем сексом заниматься, мне эти чушки нужны — как корове второе вымя!

— Точно? А тогда кто изнасиловал?

— «Леший», я тебя не понимаю, — начал закипать Артем — Кто изнасиловал, кого изнасиловали, я тут при чем?

— Все. все. Молчу Артем. Тут дело какое, дружище. Ты знаешь, почему в меня стреляли? Нет? Потому что я свидетель изнасилования был. 2 бугая насиловали школьницу. Я попытался им помешать — вот и получил пулю. Я все вспомнил, Артем.

Артем посмотрел на меня недоверчиво: «Так „Слон“ же другое рассказывал, что он тебя нашел уже раненым, довез тебя до доктора.»

— Так вот Артем, эти 2 урода были «Фрол» и «Слон», а девочку что они насиловали была Вика. Мать у Вики бухает, ей она не нужна совсем, Прибилась к девкам, а там ее и на счетчик поставили, вот и отрабатывает долг, как умеет.

— Вот твари. Давай братве скажем, они же этих уродов порвут. Конченные утырки, им что баб мало по этой жизни, которые так дают? Вика же малолетка, ей же 18 даже нет.

— Не будем мы их рвать, пусть суд разберется. А мы сейчас поедем писать заявление в опорку. Завтра заявление уже будет у следаков. Может завтра и произойдет задержание насильников и заключение под стражу.

Вика выпорхнула из подъезда. Красивый белый сарафан подчеркивал точеную фигурку девушки. Она смыла вызывающий макияж. Это были 2 разных человека: Вика которая шалава, и вот эта девочка. Она и сейчас привлекает взгляды мужчин, а что будет через пару лет? Если останется на панели, то красоту быстро пройдет. Проститутки быстро стареют. Но это лишь ее дело, я предложу помощь — а дальше как хочет. Согласится — пойдет учиться, помогу поступить. Нет — пускай дальше телом торгует.

Артем проводил взглядом Вику. Когда она села в машину, он улыбнувшись сказал: «Смотри, Леня, к нам в машину какая девушка красивая села. А ты не знаешь, куда делать размалеванная обезьяна?»

Вика надулась и стала похожа на маленького ребенка, у которого отобрали игрушку. И если буквально, прямо сейчас не отдадут — то будет истерика со слезами и топотанием ножками по полу.

— Так девочки-мальчики. Посмеялись и хватит. Артем, сходи погуляй пожалуйста, мне тут с Викой перетереть чуток надо.

После того как Артем отошел на 10 метров, я посмотрел Вике и в глаза и спросил:

— Вика, сейчас серьезный к тебе вопрос. С твоей блядской работой ты подвергалась насилию? Отвечай спокойно, никого не боясь. От твоего ответа зависит как мы поступим дальше. Вика посмотрела мне в глаза, и я почувствовал в темноте салона машины, как у нее на глазах выступили слезы.

— Да, Леня. Меня насиловали — заплакала девушка — Я не могла отдать долг, который взяла. Таким образом забрали половину. Вторую половину я отдаю, обслуживая клиентов…

— Ты сможешь рассказать милиционерам, а потом следователю, как и что было, только место назвать другое, что я тебя попытался защитить, в меня выстрелили и ты подумала, что я умер? Сможешь описать то, что ты чувствовала. Я понимаю, что это больно, но это надо для дела. Обещаю — если ты сейчас скажешь «Да», то больше ты не вернешься на эту работу. Ты сможешь жить как захочешь. Сможешь завести семью, ребенка. Не придется обслуживать никого. Твое решение.

— Я все сделаю, как ты скажешь.

— Вот и договорились. Про наш разговор никому не говори.

— Артем, — позвал я, — Поехали в опорник.

Сейчас мы напишем заявление — размышлял я, — А уже завтра Вику вызовут к следователю. Если она опишет свои эмоции, расскажет как было, вспомнив настоящее изнасилование — надо чтоб следователя зацепила боль этой девочки. Тогда можно будет попробовать сыграть на эмоциях. Использовать Вику надо в темную. Если бы она назвала имена — то могла в любой момент проколоться. А так не видела кто это. Чтоб человек мог врать, не заметно для окружающих — он должен верить в то что говорит. Ложь должна стать для самого лжеца правдой, тогда ни один менталлист, физиономист, полиграф не смогут указать, что человек врет.

Доехав до опорного пункта милиции, мы с Викой вышли.

— Пойдем девочка, я тебе обещаю — потерпи немного и скоро этот кошмар закончится.

В опорном пункте милиции были 2 сержанта и капитан. Капитан скорее всего участковый.

— Вечер добрый, товарищи милиционеры. У нас беда случилась, не могли бы вы помочь.

— Что произошло? — спросил капитан. Он не довольно поправил фуражку. — Произошло изнасилование — сказал я, а Вика заплакала во весь голос.

Женский плач — для многих мужчин психологическое оружие, которое заставляет мужчину сделать все, только лишь бы женщина не плакала. В наше время цинизм человека поднялся на такую высоту, что слезы не у кого не вызывают жалости. Даже боль и смерть человека не вызывает никакого чувства, кроме как достать телефон и записать видео. Хайпануться на чужом горе или боли.

Хорошо, что мы в 90х, когда у людей еще было сострадание. Капитан снял с плеч китель и накрыл им Вику.

— Не плачь, девочка — гладил он ее по плечу, мы обязательно найдем этих подонков. — Ты знаешь их? Сможешь описать?

Вика, продолжая плакать, отрицательно закачала головой.

— А где это было и когда?

Хлюпая носом, и делая резкие глубокие вдохи, Вика ответила: «Тут не далеко! А было это в конце мая» и Вика снова заплакала.

— Долго ты к нам шла, девочка. — задумчиво сказал капитан — А почему раньше не пришла?

— Потому что за меня заступился Леня, а в него выстрелили. Он упал и не поднимался. Я подумала, что его убили и очень испугалась. Мне один из них сказал молчать, иначе меня найдут и убьют. Я и молчала, пока меня не нашел Леня. Вот он меня и привел.

— Леонид? А Вы почему не пришли?

— Я был в коме капитан, только 2 дня назад пришел в себя. Только я бы хотел, чтоб меня нигде не было по