Итальянский закон проводил четкую границу между законными, внебрачными и «естественными» детьми. Если ребенок родился в браке, он был законным. Внебрачным ребенком считался такой, у которого родители не были супругами, но при этом оба или кто-то из них состоял в другом браке. Если в браке состоял только один из родителей, то в свидетельстве о рождении можно было написать «n.n.» (сокращение от «il nome non è noto» — имя неизвестно) — в графе «отец» или «мать». Это позволяло одному из родителей, состоящему в браке, избежать доказательств факта прелюбодеяния, а ребенка избавляло от клейма «незаконнорожденный». Благодаря этому юридическому казусу ребенок получал статус «естественного» — но только в том случае, если один из родителей давал ему свое имя. Закон также запрещал любые попытки выяснения, кто же был этим «n.n.» — если это угрожало изменением статуса ребенка с «естественного» на «незаконнорожденный». Таким образом, на протяжении многих лет запись «n. n.» фигурировала в свидетельствах о рождении многих тысяч итальянских детей — даже в том случае, если всем было известно, кто родители.

Жена Гвидо Джузеппина Джакетти, конечно, вскоре узнала и об измене мужа, и о его сыне, но решила не расставаться с супругом. После ее смерти в 1909 году Гвидо женился на Терезе да Вела, после чего их сын стал именоваться Умберто да Вела-Джакетти. Только после этого мальчик получил возможность находиться с обоими родителями, которые прожили в мире и гармонии до смерти Гвидо в 1935 году.

В семье Джакетти музыку боготворили. Обе сестры с ранних лет проявляли музыкальные способности. Первые уроки пения и игры на фортепиано Ада брала у матери и бабушки. Впоследствии она свободно чувствовала себя за роялем и могла исполнять достаточно виртуозные пьесы, не говоря о том, что с легкостью справлялась с ролью аккомпаниатора. Повзрослев, она поступила во Флорентийский музыкальный институт, где стала ученицей маэстро Чеккерини — учителя двух таких замечательных певиц, как Эва и Луиза Тетраццини (последняя, одна из самых выдающихся сопрано начала XX века, была в числе самых любимых партнерш Карузо и его близким другом).

Ада Джакетти обладала драматическим сопрано, однако ее голос был столь «подвижен», что позволял исполнять даже колоратурные партии. Певица могла петь как Леонору в «Трубадуре» Верди, где нужен сильный звук, способный «пробить» грохочущий оркестр, так и Виолетту в «Травиате», где требуются легкость и блеск колоратуры.

Как-то будучи в гостях у друзей, Ада и ее мать познакомились с Леопольдо Муньоне. Разумеется, речь зашла о музыке и пении. Ада поделилась с маэстро честолюбивыми мечтами о карьере оперной певицы. Присутствующие попросили девушку спеть, и Ада исполнила несколько арий под аккомпанемент Муньоне, на которого ее голос произвел сильное впечатление, как, впрочем, и ее красота. Он тут же предложил девушке дебютировать в «Бале-маскараде» Верди, которым вскоре должен был дирижировать. Посовещавшись с матерью, Ада согласилась и за месяц выучила довольно сложную партию Амелии. Уже после первых репетиций стал распространяться слух о появлении новой талантливой певицы. Постарался и Муньоне — он сделал все, чтобы заставить общественность Флоренции с нетерпением ожидать дебюта Ады. Правда, в то же время стали поговаривать, что у маэстро появилась новая возлюбленная… Но этим фактом, разумеется, никого удивить было нельзя.

В день премьеры в январе 1894 года театр «Пальяно» был заполнен до отказа. Гвидо Джакетти очень переживал за дочь. Он стоял за кулисами и удивлялся, почему она совершенно спокойна.

— Неужели ты не нервничаешь? — спросил отец, чуть отодвинув занавес и посмотрев в переполненный зал.

— У меня такое чувство, словно я пою дома, — ответила Ада.

Действительно, почему она должна волноваться? Муньоне с ней проработал всю партию, ее голос был в превосходной форме…

Дебют Ады Джакетти прошел с огромным успехом, и певица стала пополнять репертуар новыми ролями. Вскоре она блестяще спела Маргариту в оратории Г. Берлиоза «Осуждение Фауста» вместе с баритоном Марио Саммарко в партии Мефистофеля.

Начало оперной карьеры совпало и с переменами в личной жизни Ады. Весной 1894 года она вышла замуж за Джино Ботти — сына богатого промышленника из городка Фиуме (где, кстати говоря, в 1920 году знаменитый итальянский поэт, писатель и политик Габриеле Д’Аннунцио образовал одноименную республику, правда, так и не признанную; сейчас это хорватский город Риека). Муж был старше Ады на три года. Он мечтал о карьере певца, но еще до свадьбы прекратил занятия вокалом и перешел на работу в банк. Через год после свадьбы у молодоженов родился сын, которого назвали Лелио.

В течение первых месяцев беременности Ада продолжала выступать на сцене, что не замедлило сказаться на голосе. Ее дебют в «Аиде» был встречен довольно прохладно. Рецензент, хотя и хвалил ее исполнительскую манеру (и даже назвал «интеллектуальной певицей»!), отдал предпочтение в партии героини другой сопрано.

Неудача отрезвила Аду. Она прервала выступления на несколько месяцев и возобновила их уже после рождения ребенка. При этом Ада показала себя человеком довольно мужественным — вернулась на сцену в той же роли Аиды, в которой до этого была раскритикована. Карузо, например, в аналогичной ситуации мог навсегда вычеркнуть партию из своего репертуара. После рождения ребенка голос Ады вновь зазвучал с прежней красотой и силой и о ней опять начали поговаривать как о будущей оперной примадонне. С невероятным энтузиазмом и быстротой Ада осваивала новые трудные партии: Алису в «Фальстафе» Верди, Леонору в «Трубадуре», Эльзу в «Лоэнгрине» Р. Вагнера, Маргариту в «Мефистофеле» А. Бойто. В последней опере ее партнером был Франческо Наваррини, самый знаменитый бас Италии тех лет. Рецензии на выступления молодой певицы теперь были всегда благоприятными. Критики не скупились на комплименты, что лишний раз опровергает позднейшее предвзятое мнение о ее якобы «посредственном» голосе. Об успехе Ады Джакетти свидетельствует и тот факт, что в конце сезона она получила право на персональный бенефис (в то время в театре была традиция — награждать отличившихся исполнителей концертами или спектаклями, доход от которых шел бенефициантам).

В апреле 1896 года в Палермо Аду Джакетти пригласили на роль Мюзетты в премьере новой оперы Джакомо Пуччини «Богема». Рудольфа и Мими исполняли довольно известные певцы — Эдоардо Гарбин и его жена Аделаида Стеле. Оперу встретили восторженно. Композитор, присутствовавший на премьере, удостоился бурных оваций. Вместе с исполнителями его вызывали после спектакля 45 раз, затем главных участников спектакля пригласили на банкет, где присутствовала практически вся элита города.

Вскоре в оперном театре Фермо Ада исполнила и главную женскую роль в «Богеме». После спектакля поклонники сопровождали ее до отеля, освещая дорогу факелами и выкрикивая «Виват, Мими!». От восторженного приема у Ады вполне могла закружиться голова. Она и сама не ожидала, что слава придет к ней столь быстро. Всего через год с начала оперной карьеры Ада пела ведущие оперные партии в ансамблях с самыми прославленными певцами Италии. Например, в «Сельской чести» ее партнером был любимец Неаполя — тенор Фернандо де Лючия. Несмотря на всеобщий восторг, певица целеустремленно продолжала работать над новыми ролями и не позволяла себе почивать на лаврах. Хотя, надо сказать, манеры поведения примадонны у нее успели сформироваться довольно скоро…