И опять у неё поплыло всё перед глазами, даже спать захотелось, но девушка снова с лёгкостью развеяла это, лишь слегка взмахнув рукой с кинжалом. Нет, не так уж и сильна была сестра, как казалось ей поначалу.

Тут она и спросила холодно и даже строго:

— Ну и где он?

И поняла, что угадала. Бабу как ударили. Да так, что она едва не потеряла свой красивый вид. Женщина сжала руки, к груди их прижала, но ничего не ответила, лишь задышала тяжело, а девушка уже по-хозяйски пошла по покоям, подошла к столу. Остановилась и вдруг резко заглянула под стол, под скатерть, сама так и не поняла зачем, но после этого спросила снова:

— Где он? Говори!

— Не смей, жаба, так со мной говорить, — сквозь зубы отвечала ей женщина, — не выйдешь ты отсюда, сварю тебя да скормлю свиньям.

Но Агнес уже знала, что это пустое, пыжится сестра, раздувается, чтобы больше казаться. А на самом деле она уже боится её. Уж в этом девушка была уверена, уж страхи людей она чувствовала лучше всякого другого. И страх этот вдыхала с удовольствием и сильнее от него становилась. Она уже знала, что победила, что страх разъест бабу быстрее, чем купорос глаза.

Агнес так же неторопливо пошла дальше вдоль стола. И чем дальше шла, тем беспокойнее становились руки сестры, тем сильнее от неё воняло страхом. Девушка улыбалась, она понимала, что на верном пути. И сейчас главное ей не спешить, не торопиться, дожимать бабу медленно, ломать её не спеша.

Так она дошла до конца стола и снова спросила:

— Отвечай, где ты его прячешь? Всё равно ведь найду.

Она следила за бабой, а та уже забыла свои попытки пугать девушку и неотрывно следила за ней. Агнес улыбалась. Она уже знала, что отнимет у неё такое вожделенное для неё стекло.

— Говори, старая, говори, где он? Ну? Иначе резать тебя буду. Живьём резать, а это больно, — со страшной улыбкой говорила девушка. — С морды твоей напускной начну, чтобы настоящую увидеть.

Девушка глаз с неё не сводила, ждала, ждала, ждала…

И увидела Агнес, как глаза бабы, зрачки её серые, чуть дёрнулись в сторону. Выдала себя баба.

Дева посмотрела туда, куда косилась баба. А там у каминной стены три сундука, и лишь на одном из них, на том, что ближе всего стоял к окну, нет замка. Не успела, значит, баба запереть его.

Девушка улыбается: не успела, а говорила, будто ждала, будто знала, что Агнес придёт. Тварь лживая.

Вот теперь девушка не медлила, была быстра, сразу кинулась к сундуку. Баба заорала истошно, грубо и хрипло, как мужик, куда только голос воркующий делся, и бросилась ей наперерез.

Агнес лишь крикнула ей строго:

— Замри!

Баба была раздавлена, она уже не могла сопротивляться девушке.

Она так и застыла: руки тянулись к Агнес, а лицо перекошено не то от страха, не то от злобы. И лопотала при этом несуразицу, словно от вина у неё язык заплетался.

А девушка подошла к ней, посмотрела ей в глаза, удовлетворённо поднесла кинжал к лицу бабы и произнесла сквозь зубы:

— Вот так и стой, не шевелись даже… Ишь ты, кобыла ретивая…

Она, стараясь не спускать глаз с женщины, наклонилась к сундуку, откинула крышку. Тут баба застонала, словно от боли.

— Тихо, я сказала, — прошипела девушка и наконец заглянула в сундук.

Заглянула и растерялась на мгновение. Нет, там лежал не шар. Там, на дне, свернувшись калачиком, лежал мальчик.

Агнес взглянула на бабу:

— Даже не думай шевелиться! Иначе…, - она показала ей кинжал.

И после наклонилась, схватила мальчишку за шиворот, стала его из сундука вытаскивать:

— Вылазь, вылазь, крысёныш.

Мальчик начал всхлипывать, что Агнес очень не понравилось, она поднесла ему кинжал к лицу и сказала:

— Даже не думай рыдать. Я того не выношу. Зарыдаешь — я тебя распотрошу. Понял?

Хоть и стояли у мальчишки в глазах слёзы, но голос девушки был столь убедительным, что он только кивнул в ответ да носом шмыгнул.

Он был пригож, лет семи-восьми, причёсан ладно, в хорошей одежде. У девушки не было сомнений, что это сынок бабищи. Вот из-за чего баба не смогла ей сопротивляться, вот отчего была слаба. Она стала бояться Агнес, как только та переступила порог её дома. И страх её разъел, парализовал.

Как всё удачно сложилось. Агнес размышляла, поглядывая то на мальчишку, то на бабу. А думать она умела быстро. Сюда ехала она, думая сразиться с бабой. Если получится победить — забрать у неё стекло, а саму её убить, чтобы не мешала господину. А уже Железнорукого они с господином вместе как-нибудь одолеют.

Но теперь всё переменилось. Теперь всё могло ещё лучше стать.

Она так и держала мальчишку за шиворот и, не отпуская его, сказала бабе:

— Давай стекло.

— Не убивай его, — прохрипела баба, бледнея до цвета полотна.

— Давай стекло, тогда не убью.

Женщина сразу кинулась к камину, там на верхней полке стоял ларец красивый, она схватила его, поднесла Агнес, раскрыла перед ней. Агнес сначала удивилась.

Шар был маленький, вернее, меньше, чем у господина, и был он бело-жёлтого цвета, как самые жирные сливки. И был совершенно непрозрачен. Но у девушки не было и тени сомнения, что сие вещь истинная, а не те подделки, что присылали детоубийце всякие его знакомые.

— Не убивай его, — всё так же хрипела баба, протягивая ей ларец.

— Ладно, — сказала Агнес, забирая ларец и смеясь, — я даже тебя не убью. Но ты встань на колени передо мной.

Бабу уговаривать не пришлось, она сразу рухнула перед девушкой на колени.

— А ну-ка, покажи мне своё настоящее рыло, сестра, — потребовала девушка.

Женщина сразу стала меняться, на глазах. Теперь она уже не была прекрасна. Лицо измождённое, лицо женщины, что давно уже немолода.

Девушка склонилась ближе:

— Вот ты какая, а муж-то твой тебя настоящую видел?

И не успела баба ответить, как Агнес полоснула её по лицу кинжалом, от виска к носу, через глаз. Ударила с силой, чтобы наверняка располосовать глаз.

Баба хрипло вскрикнула, а потом стала противно завывать, схватилась за глаз руками, кровь полилась на её платье, на паркет.

— Мой глаз, мой глаз…, - выла баба.

Агнес её завывания показались забавными.

— Это тебе на память обо мне, — смеясь, сказала девушка.

Она вытерла кинжал о скатерть на столе, спрятала его в ножны, под мышку взяла ларец со стеклом, прежде ещё раз убедившись, что оно там, а потом и мальчишку схватила за шиворот и поволокла его к выходу.

— Не убивай его, не убивай, молю…, - кричала ей вслед баба, но Агнес уже спускалась вниз по лестнице.