— Это место на самом деле называется Дом Прощания? — спросил он у Джелой, когда она подошла к нему, держа в руках кремень и кресало.

Она не ответила на его вопрос, присела около ямы и подожгла куски коры вокруг сложенного дерева.

— Можно сказать и так. Я бы назвала его Зал Прощания, но тролль поправил мой язык ситхи. — Она сдержанно улыбнулась, когда завиток дыма медленно проплыл мимо ее рук.

Саймон решил, что она, видимо, пошутила, но уверенности у него не было.

— «Прощание», потому что именно здесь две семьи расстались?

— Да, я думаю, что они попрощались в этой комнате. И здесь заключили договор. Думаю, у ситхи он имеет или имел другое имя задолго до того, как они приняли решение идти дальше разными путями.

Значит, он не ошибся: видение показало ему прошлые события в этом месте. Саймон задумчиво оглядел зал с колоннами из украшенного резьбой камня, по-прежнему ослепительно чистые, с острыми гранями, несмотря на то что миновало бессчетное множество лет. Народ Джирики когда-то славился своими искусными строителями, но сейчас их дома в лесу были переменчивыми и непостоянными, словно гнезда птиц. Возможно, ситхи поступали мудро, нигде не пуская корни. И все же, — подумал Саймон, — дом, который никогда не меняется и остается на своем месте, — это самое ценное сокровище в мире.

— А почему две семьи разделились?

— Для таких серьезных перемен всегда есть несколько причин, — пожав плечами, проговорила Джелой, — но я слышала, что к их разногласиям какое-то отношение имели смертные.

Саймон вспомнил последний жуткий час в Ясире.

— Королева норнов, Утук’ку, была разгневана из-за того, что ситхи не… изгнали смертных с их земель, — продолжала Джелой. А также тем, что Амерасу не предоставила смертных их судьбе. Нас, смертных. Таких, как я.

Саймону было тяжело и невероятно стыдно слышать имя Амерасу, Рожденной на Корабле: ведь ее убийца сказал, что следовал за ним до Джао э-Тинукай’и.

Женщина-ведьма мгновение на него смотрела.

— Я склонна иногда забывать, как много ты видел, мальчик. Надеюсь, ты не забудешь, когда придет твое время.

— Какое время?

— Что же до расставания ситхи и норнов, — продолжала она, не обращая внимания на его вопрос, — смертные с ним связаны, но говорят, что у обоих домов были сложные отношения даже там, откуда они пришли.

— В Саду?

— Так они называют то место. Я не слишком хорошо знаю прошлое ситхи — такие вещи никогда меня не занимали. Я предпочитаю иметь дело с тем, что находится передо мной, с вещами, которые можно потрогать, увидеть и поговорить с ними. Там были женщина ситхи и мужчина хикеда’я. Она умерла. И он тоже умер. Обе семьи испытывали горечь. Древние дела, мальчик. Если снова увидишь своего друга Джирики, спроси у него — в конце концов, это история его семьи.

Джелой встала и отошла, оставив Саймона греться у огня.

Древние истории подобны крови. Они наполняют людей, даже когда те этого не знают и не думают о них. — Саймон мгновение размышлял. — Но стоит наступить трудным временам, они возникают со всех сторон. И это тоже подобно крови.

Пока он сидел, погрузившись в размышления, пришел Хотвиг со своей правой рукой Озберном. Следом за ними появились Изорн и его мать, герцогиня Гутрун.

— Как сегодня моя жена, герцогиня? — спросил Джошуа.

— Она неважно себя чувствует, ваше высочество, — ответила та. — Иначе непременно пришла бы с нами. Впрочем, такого следовало ожидать. Как вы знаете, дети создают проблемы не только после того, как появляются на свет.

— Я знаю очень мало, милая леди. — Джошуа рассмеялся. — Особенно про такие вещи. Мне еще не доводилось быть отцом.

Вскоре пришел Стрэнгъярд в сопровождении графа Над-Муллаха. Эолейр сменил дорожный костюм на одежду тритингов — бриджи и рубашку из толстой коричневой шерсти. На шее у него была золотая цепь, черные волосы собраны на затылке в длинный хвост. Саймон вспомнил, что видел его давным-давно в Хейхолте, и в очередной раз поразился странностям Судьбы, которая передвигает людей по миру, точно фигуры в игре шент.

— Добро пожаловать, Эолейр, добро пожаловать, — сказал Джошуа. — Благодарение Эйдону, мое сердце наполняет радость, что я снова тебя вижу.

— И мое, ваше высочество. — Граф бросил сумки, которые принес с собой, к стене у двери, затем коротко преклонил одно колено, встал, и они с Джошуа обнялись. — Привет от народа Эрнистира в ссылке.

Джошуа быстро представил Эолейра тем, с кем он еще не встречался. Саймону граф тепло улыбнулся и сказал:

— Я кое-что слышал о твоих приключениях с тех пор, как сюда прибыл. Надеюсь, ты уделишь мне немного своего времени и мы поговорим.

Польщенный его вниманием Саймон кивнул.

— Конечно, граф.

Джошуа подвел Эолейра к длинному столу, на котором лежал Шип, торжественный и наводивший ужас, как король на похоронных дрогах.

— Знаменитый меч Камариса, — сказал эрнистириец. — Я много о нем слышал, и сейчас у меня странное чувство: наконец-то я его вижу и понимаю, что он действительно существует и выкован из металла, как и любое другое оружие.

Джошуа покачал головой.

— Нет, он не совсем похож на обычное оружие.

— Могу я к нему прикоснуться?

— Разумеется.

Эолейр с трудом сумел приподнять рукоять с каменного стола. Вены у него на шее напряглись и выступили под кожей, когда, приложив все силы, он попытался взять меч со стола. В конце концов он сдался и вытер мокрые от пота пальцы.

— Тяжелый, точно мельничный камень.

— Иногда. — Джошуа похлопал его по плечу. — В другие времена он становится легким, точно перышко. Мы не знаем, почему так происходит и какая нам будет от него польза, но ничего другого у нас нет.

— Отец Стрэнгъярд рассказал мне про стихотворение, — сказал граф. — Думаю, я смогу многое вам поведать про Великие мечи. — Он оглядел комнату. — Если сейчас подходящее время.

— У нас военный совет, — просто ответил Джошуа. — Этим людям можно рассказать все, и мы с нетерпением ждем новостей про мечи. Разумеется, еще мы хотим услышать про ваш народ. Насколько я понимаю, Ллут мертв. Примите наши искренние соболезнования. Он был поразительным человеком и прекрасным королем.

— А также его сын Гвитинн, — кивнув, добавил Эолейр.

Сэр Деорнот, сидевший рядом, застонал.

— О боги, какая ужасная новость! Он выступил из Наглимунда почти сразу после осады. Что произошло?

— Его захватили бандиты Скали из Кальдскрика и жестоко убили. — Эолейр опустил глаза. — Бросили тело у подножия горы, как мусор, и ускакали.

— Да будут они прокляты! — прорычал Деорнот.

— Мне стыдно называть их своими сородичами, — сказал Изорн.

Его мать кивнула, соглашаясь.

— Когда