— Так он тебе нравится? — допытывался Шон.

— Он милый.

Я сделала глоток.

— Милый, — повторил он.

Разговор начал раздражать меня. Шона бесило мое свидание, и это было очевидно, несмотря на жалкие попытки это скрыть.

— Ты ничего не хочешь сказать, Шон? — раздраженно спросила я.

— Нет — ответил он.

— Тогда к чему такое поведение? — сердито поинтересовалась я. — Или ты считаешь, что мне следовало уйти в долбанный монастырь?

— Нет, — повторил он. — Конечно нет.

— И в чем же тогда дело? Я встречалась с молодым человеком, и мы целовались. Подумать только! Прошел почти год с тех пор, как Джон…

Я не могла заставить себя произнести слово «умер в разговоре о поцелуе с каким-то мужчиной. Шон извинился, сказал, что ведет себя глупо и что он рад за меня. Я сказала, что ему не обязательно сразу радоваться за меня, потому что, то был всего лишь поцелуй. Он рассмеялся, и это было от души. Он объяснил, что этим вечером собирался на свидание с одним бухгалтером. Наступила моя очередь притворяться, но скрывать свои истинные чувства у меня выходило лучше. Я улыбнулась и высказала надежду, что они прекрасно проведут время. Перед уходом мы обнялись, и я почувствовала, что не хочу отпускать его. Он обнимал меня так крепко, что я ощущала себя как за каменной стеной, как это было с Джоном. Я знала, что испытываю эти чувства оттого, что Шон мой друг.

Я вышла на улицу, небо было серым, но свету удавалось просочиться сквозь облака, отчего картина напоминала серебристое шоссе, ведущее в иной мир, что находился над нами.

„Это ничего не означает, Джон. Это был просто поцелуй“.

Я испытывала тайную радость оттого, что поцелуй расстроил Шона. Всю дорогу до дома я убеждала себя, что моя радость вызвана не чем иным, как заботой Шона о памяти друга.

* * *

По прошествии двух недель знакомства и трех свиданий Рон пригласил меня к себе. Он приготовил ужин, а я принесла вино. Это приглашение означало лишь одно: секс. Он хотел со мной близости. Я не была уверена, что это желание взаимно. Не кривя душой скажу, что стала не менее сексуально озабочена, чем школьник в жаркий день. Столько времени у меня никого не было, но, с другой стороны, я не могла забывать о Джоне. Я выбрала четыре наряда и положила их на кровать, потом долго приводила тело в порядок.

На всякий случай.

Я вернулась в спальню и обнаружила, что мой выбор сократился до трех нарядов. На черном бархатном платье уютно устроился Леонард.

— Гаденыш!

Облачившись в зеленый шелк, я взглянула в зеркало. Джон, бывало, говорил, что этот цвет подчеркивает оттенок моих глаз. Даже Шон восхищался этим платьем. Дело не в том, что его мнение было важным для меня, просто он был мужчиной с хорошим вкусом. Мои темные волосы рассыпались по плечам. Я пожалела, что вовремя не сходила к парикмахеру. Я накладывала макияж медленно и аккуратно. Я должна была выглядеть идеально.

На всякий случай.

Я поправила бюстгальтер, выгодно подчеркивающий мои формы, приподняв грудь и выпятив ее вперед, и поцеловала Леонарда, который изо всех сил вырывался. Он спрыгнул с кровати и дал деру на случай, если я бы полезла еще и обниматься. По нему было видно, что он пребывал не в духе. Я взяла бархатное платье, покрытое кошачьей шерстью и бросила его в бак для грязного белья. В зеленом я действительно смотрелась лучше.

„О Боже, что я делаю?“

В такси меня трясло. Водитель оказался неболтлив, и это радовало меня. Не сказав ни слова, он включил обогреватель. Я молилась, чтобы не вспотеть. Он остановился у красивого многоэтажного дома в районе Доннибрук (один из самых престижных районов Дублина).

— С вас восемь фунтов, милочка.

Я стала искать деньги и протянула ему десятку.

— Сдачи не надо, пробормотала я, одновременно пытаясь взять сумку и открыть дверь. Меня охватило неловкое возбуждение. Отъезжая, водитель помахал мне рукой. Мне тут же пришла в голову мысль перезвонить ему, но я не стала этого делать. Вместо этого я наблюдала, как он удаляется. Я выдохнула, словно олимпийский бегун перед дистанцией. Так и было. Я ощущала себя, будто захожу в логово тигра. Я позвонила в дверь.

— Открывай от себя. Я на четвертом этаже. — В голосе Рона чувствовалась радость. Я надавила на дверь, и она с легкостью поддалась. В конце коридора висело большое зеркало, и я увидела, как вхожу. Лифт открылся передо мной, и я осторожно ступила в него. Я нажала на кнопку с цифрой 4. Двери закрылись.

Последний шанс уйти.

У его двери я почувствовала себя глупо. Рон ожидал моего стука. Я же ожидала знака от Джона. Ничего не происходило. Я прикусила язык и подняла руку. Дверь открылась до того, как я успела дотронуться до нее. На Роне был фартук с изображением утки в кепке повара. Он улыбался.

— Привет, — ухмыльнулся он, — выглядишь потрясающе.

Страха как не бывало. Дверь распахнулась, и на пороге меня встретил нежный поцелуй. Рон принял у меня пальто и провел в гостиную с высокими потолками, белыми стенами, темным деревянным полом. Стены были увешаны броскими картинами. В центре комнаты стоял дорогой диван, обитый бархатом шоколадного оттенка. Перед ним находился большой темный камин, отделанный деревом. Телевизор и музыкальный центр занимали целый угол комнаты. Больше в ней ничего не было. Сногсшибательно. Квартира была гигантской. В ней даже имелась отдельная столовая. Последняя оказалась меньше гостиной, однако тоже впечатляла. Мы ели блюда, какие может приготовить лишь самый знаменитый шеф-повар, а не адвокат. Я пребывала в некотором замешательстве оттого, что он видел, где я обитаю. Наверное, он подумал, что я скупаю дома под снос.

— И что скажешь? — спросил он с ухмылкой.

— Слов нет. Как в музее. Чертовски красивом музее.

Рон рассмеялся.

Я несколько возмутилась, ведь то была вовсе не шутка.

— Я имел в виду ужин, — сказал он, поняв мое смущение.

— Ладно, я тупица, — призналась я.

— Я очень рад, что дом тебе понравился. — Рон снова улыбнулся, и показался мне еще красивее.

Я бессознательно улыбнулась в ответ.

После ужина мы перебрались в гостиную, устроившись на мягком диване с бокалами вина. Я радовалась, что не пожалела на него денег.

Рон рассказывал мне о своем прошлом, о школе и причине выбора своей профессии. Было ясно, что он, как и мой друг Ричард, из богатой семьи. Однако в нем в той или иной степени жил бабник: это сразу бросалось в глаза. В тот вечер он хотел позабавиться со мной, а после второй бутылки вина и я уже была не прочь поразвлекаться с ним. Мы говорили о Мадонне. Не спрашивайте почему. Разговор достиг логического завершения, и мы оба ощущали нависший над нами поцелуй. Мы одновременно поставили бокалы на пол и повернулись друг к другу. Рон положил руку мне на шею, я ощутила его тепло. Он притянул меня к себе, и я поддалась. Это был нежный и долгий поцелуй. Его рука скользила по моей спине, и когда она оказалась на пояснице, я чуть не взорвалась. Мы медленно разделись. На диване было так приятно лежать. А его тело, прижимающееся к моему, делало это ощущение еще приятнее. „Боже, я делаю это. Я действительно делаю это!“