Диана

— Что-что ты сделал? Вазэктомию? Но зачем? — сдавленно выдавила из себя я.

Честно говоря, я прибывала в лёгком шоке от откровений Грифина.

Они с Павлушкой надолго в гостях не задержались и вернулись домой к дневному сну. Я даже не ждала их так рано. Ключи Матвей мне перед отъездом-таки выдал, но сходить в магазин я не успела. Только разложила купленные игрушки да поговорила с Ксюшей.

— Да, тяжко тебе, Ди, — посочувствовала мне тётка, когда я ей пересказала события сегодняшнего утра, — прекрасно тебя понимаю. Но и ты попробуй проявить гибкость. Поговори с ним по-хорошему. Не забывай, дорогая, что выхода-то другого нет. Матвей — отец, и от этого никуда не деться. Мы же не хотим, чтобы он пошёл отстаивать свои права в суд, правда?

— Правда, — согласилась я с её разумными доводами.

И вот теперь, когда в ходе серьёзного разговора вскрывались новые факты, я сидела и тихонько офигевала.

— В этом нет ничего особенного, Ди, — мне показалось, Гриф стыдился своей операции. — В Америке, в отличие от России, это довольно распространённый способ контрацепции, а сама вазэктомия обратима. К тому же я подстраховался и заморозил свой репродуктивный материал. Профессиональный спорт — дело травмоопасное и нервное. В общем, мне порекомендовал эту процедуру врач, — он явно передо мной оправдывался, и от этого я немного злорадствовала. Ибо нефиг только мне это постоянно делать. — Но суть в том, что Лина либо врёт о беременности, либо отец ребёнка не я.

— Но почему ты ей об этом не скажешь? Зачем позволяешь играть в эту игру?

— Знаешь, я ей сделал множество намёков на то, что она ничего своим обманом не добьётся, в надежде на ее здравый смысл. Мне не хочется делиться с Линой своими интимными подробностями, а усложнять вопрос требованием сделать тест ДНК — крайняя мера.

— То есть если бы не твоя уверенность в отсутствии беременности, ты бы на ней женился? — этот вопрос для меня был необычайно важен.

— Боже избавь! Нам с ней совершенно не по пути, — и совершенно иррационально на этом месте я выдохнула с облегчением, — но и на аборт бы я её не послал. Признал бы ребёнка и нёс за него равную ответственность. Так что твои обвинения несправедливы, Диана. Если бы я знал о Павле, всё было бы иначе... А вот ты. Ты даже не собиралась мне о нем сообщать...

— Собиралась! — горячо возразила я. Что ж, откровенность за откровенность. — Погоди. Я тебе кое-что покажу.

Я сходила в спальню за ноутом и, открыв коллаж, поставила гаджет Грифину на колени.

Он рассматривал экран долго. С такой тёплой улыбкой и мягким светом в глазах, так что у меня сердце защемило.

— А ещё есть фотографии сына? — наконец, тихо спросил Матвей. — Я не нашёл их в сети, но хотел бы посмотреть на совсем маленького Павла.

Я подсела к Грифину на диван и, вздохнув, открыла папку с детскими фотографиями, разложенными по мере взросления от нуля до трёх.

Матвей долго их разглядывал, а потом попросил скинуть ему на почту. Что ж, вроде бы в наших отношениях наметился прогресс. Надо пользоваться.

— Матвей, мне нужно съездить в Москву за вещами. Мы ведь не планировали тут задерживаться надолго.

— Съездим.

Он со мной хочет? Ну ладно, нестрашно.

— Ещё нужно узнать про детский сад. Пашка не может сидеть дома. Ему нужно общение с другими детьми...

— Я все узнаю в понедельник, — опять с готовностью взялся решить и этот вопрос Гриф. — А ещё я хочу дать сыну свою фамилию...

Справедливо.

— Хорошо, я не буду препятствовать, — согласилась я.

Вот так общаться и договариваться мне нравилось гораздо больше.

— И, Диана, давай попробуем хотя бы на людях сделать вид, что мы нормальная семья. Это важно и для моей репутации, и для моей семьи...

Вот тут я нахмурилась. Именно такой вариант развития событий меня смущал и вызывал протест.

— Понимаешь, Матвей, в чем загвоздка… — попыталась я объяснить свою позицию. — Таким образом мы не только введём в заблуждение окружение, но и дадим ложную надежду сыну на полную семью... Разве он заслужил обман?

Грифин резко помрачнел, но тут с лестницы раздался сиплый со сна голос Павлушки:

— Мама, я проснулся!

— Иду, — поспешила я отозваться. — Подумай над этим, Матвей... — бросила я Грифину, поднявшись с дивана, и пошла помочь Павлику умыться и одеться после сна…

…Весь вечер мы усердно создавали уютную атмосферу в доме и пробовали мирное сосуществование. Привезли мебель, и мужчины занялись ею, а я принялась за ужин. У Грифина действительно в припасах было все, что душе угодно. В магазин я тогда хотела пойти, чтобы купить продукты на свои деньги и не чувствовать себя сидящей на шее у хозяина дома, но раз мы договорились прекратить войну, я решила не лезть в бутылку и воспользоваться тем, что есть. Поставила в духовку запекаться красную рыбу с овощами, нарезала греческий салат и пошла посмотреть, на какой стадии у парней работа. Ещё в коридоре услышала голоса и встала у открытой двери, наблюдая за общением отца и сына.

— МужиГ, сын! Молодец! Дай-ка теперь я попробую, — Матвей забрал из рук Павлушки отвёртку и закрутил шуруп, а под шумок и ещё три.

— А ты мне ещё разрешишь? — спросил сынок, заглядывая ему в глаза.

— А как же?! — очень серьёзно отвечал ему Гриф. — Мне без твоей помощи никак!

Они уже собрали стул, стол и прикроватную тумбочку, остался вещевой шкаф, качели и комод для игрушек — комната выглядела хоть и жутко заваленной, но потихоньку приобретала жилой вид.

А ещё за ними было приятно наблюдать. За тем, как светятся глаза мелкого, как преображается суровое лицо Грифа, когда он общается с сыном. Может, это все и к лучшему.

— Вам ещё долго? — я вошла в комнату с улыбкой. — Ужин почти готов. Может, прерветесь, а потом продолжим вместе?

— Пойдём есть, Паш? Не знаю, как ты, а я проголодался, — тут же поддержал меня Матвей.

— Пойдём, — не стал капризничать и сын.

Я решила собрать плёнку и фрагменты упаковки, разбросанные по детской, Гриф потянулся за тем же куском пенопласта, и наши руки на миг встретились. Меня будто током ударило, я дернулась, а он погладил мою кисть и посмотрел в глаза. Момент был слишком интимным и неловким. Как ни крути, а физическое влечение к Грифину как к мужчине никуда не делось... Поспешила наклониться за следующей картонкой...

— Оставь, Диан, я потом все уберу, — сказал он хрипло, и я трусливо предпочла скрыться из комнаты, скомандовав сыну мыть руки…

…После ужина я присоединилась к ним, и в две с половиной руки дело пошло веселее. На завтра мы оставили лишь сборку качели, да освоение новых игрушек.