На часах было пять утра по местному времени; только-только занимался рассвет.

Коммутаторная станция, кстати, работает круглосуточно. Наведаться туда, что ли? Теоретически, ответ вполне мог успеть прийти – времени прошло достаточно.

Но там её ждал сюрприз в виде длиннющей очереди, хвост которой поворачивал за угол и терялся в соседнем переулке. Очередь, почти полностью состоящая из консулов и представителей информационных агентств, шумела, волновалась и зубоскалила. Каждому не терпелось поскорее послать свое сообщение, опередив коллег и конкурентов.

– Вам отправить факсограмму или получить? – спросил у девушки сотрудник коммутаторной станции. У него был такой измотанный и затюканный вид, словно он не спал как минимум неделю.

– Получить... Если он уже пришёл, конечно.

– Тогда вам вон туда, – альбин махнул рукой на окно в стене, выходившее прямо на улицу. Очередь возле него была совсем коротенькая. – У нас здесь сегодня небольшой коллапс в связи с последними событиями, – он с трудом подавил зевок. – Конец света, не иначе. Сколько здесь работаю, никогда не наблюдал ничего подобного.

Дождавшись своей очереди, Фелис просунула голову в окошко.

– Я жду факсограмму с Земли, – она протянула паспорт. – Посмотрите, пожалуйста.

Альбин молча взял документ, отвернулся к монитору, а через минуту вынул из принтера распечатку и так же безмолвно протянул её Фелис.

– Ой, это мне? Спасибо...

Отойдя в сторонку, она жадно принялась читать.

Ув. мадмуазель Шантеклер!

Примите наши глубочайшие извинения за сложившуюся ситуацию. К сожалению, мы вынуждены изменить место прохождения Вашей практики. За Вами закрепляется вакансия помощника гида в головном офисе туристического концерна "Ксено-тур".

С наилучшими пожеланиями, зам. декана факультета ксенолингвистики Парижской лингвистической академии, г-жа Маринетт Лерой-Дебуа.

Ниже шёл адрес компании и ваучер бронирования для перелёта.

– С ума сойти...

Фелис ещё раз перечитала письмо. Он не верила своим глазам. Может, это ошибка или чья-то глупая шутка? Нет, здесь её имя и круглая печать учебного заведения, а документ собственноручно подписан деканом – пусть часть пикселей пропали из-за несовершенства оборудования, подпись всё равно оставалась узнаваемой: хорошо знакомый угловатый росчерк, увенчанный изящной завитушкой.

Неужели в кои-то веки фортуна повернулась к ней лицом, а не более знакомой ей частью тела? Невероятно.

– Итак, ваш хахаль... – Алан заглянул в планшет, – пропал три дня назад и с тех пор не появлялся дома?

Он ни капли не сомневался, что расследование не займёт много времени: дело-то яйца выеденного не стоит. Эх, зря он послушал напарника, надо было ограбление ювелирного брать...

– Вы утверждаете, что ваш супруг пропал без вести три дня назад? – не поведя бровью перевёл До-фа-соль.

Сидящая напротив него орнитта непритворно взвыла, захлёбываясь горестными рыданиями.

– Может, всё гораздо прозаичнее и он банально загулял? – Алан зевнул. – Или укатил с друзьями на рыбалку? – он придирчиво оглядел встрёпанную неухоженную орнитту, давно и безнадёжно запустившую себя до того состояния, когда лень и образ жизни стирают различия рас, и между орниттом и человеком возникает большее сходство, чем между пролетарием и интеллигентом. – Или, предположим, сбежал к любовнице? Последнее мне видится наиболее вероятным.

– Может ли кто-то из родственников или друзей знать о его местонахождении? – выразительно кашлянув, спросил минор.

– Карик никогда не заставлял меня волноваться! – с жаром воскликнула орнитта, враз перестав рыдать. – Он – верный муж и примерный семьянин! Его телефон отключен – значит, точно случилось что-то страшное! Непоправимое!

– И давно вы... хм... живёте вместе?

– Четыре с половиной года.

– Дети есть?

– Нет. Не прошли по квоте. Мы планировали подавать заявку ещё раз через два года, но... – она вновь залилась слезами.

Алан внимательно посмотрел на свою собеседницу. Орнитта выглядела по-настоящему несчастной, видно было, что она буквально места себе не находит от горя.

– Ладно, не хнычь. Найдём мы твоего благоверного, – Алан снисходительно улыбнулся. – Не таких находили. А не найдётся – нового заведёшь. Невелика потеря.

– Твоё счастье, что потерпевшая не знает юнивёрс, – процедил минор, обжигая Алана осуждающим взглядом. – Не уверен, что твой цинизм сейчас уместен.

– Да брось, дружище, – Алан поморщился. – Что к словам цепляться? Не будь занудой.

– Если бы я не знал тебя столько лет, я б сделал вывод, что ты чёрствая бездушная скотина.

– Я тоже тебя люблю, До-фа-соль, – он убрал планшет за пазуху. – Пойдём, заглянем к нему на работу.

Орнитт, чьё имя-первого-порядка звучало как Кари-маа, трудился барменом в одном из ресторанчиков национальной кухни, которые так любят местные, обожают падкие на экзотику неопытные туристы и старательно обходят стороной туристы бывалые, знающие, из чего и как готовят орнитты свои знаменитые фирменные блюда.

– Выходит, никто ничего не знает – ни родственники, ни друзья? – подытожил Алан. – Исчез, на связь ни с кем не выходил, ни у кого дома не появлялся?.. Надо поднять его контакты. Вдруг кто наведёт нас на след.

– Посмотрим. Но и города он не покидал, – заметил До-фа-соль. – Во всяком случае, на общественном транспорте – это зафиксировалось бы в системе.

– Разве что своим ходом, – возразил Алан. – Или в багажнике да по частям.

– Алан!

– Всё-всё, больше не буду.

Минор замолчал, насупившись. Некоторое время они ехали в тишине под тихий стрёкот мотора.

– Я запросил в архиве дорожно-патрульной службы записи с камер наблюдения, – наконец сказал минор, похоже, резонно рассудив, что общее дело важнее мелких разногласий и обид. – Он вышел из ресторана, доехал на скутере до парка, и всё. Дальше его след теряется. А в парке камер нет.

– Ну, допустим, парк мы прочешем, – пообещал Алан. – Скутер тоже стоит поискать, на нём же должен стоять датчик. Но давай по порядку.

Ресторанчик, где зарабатывал на хлеб Кари-маа, занимал цоколь древнего каменного дома с узкими щелями окон и массивными желобами на карнизах. Это была южная окраина Старого города, вдали от торных туристических троп, зато совсем рядом с рабочими кварталами, начинавшимися сразу за эстакадой. Цветастая вывеска самоуверенно обещала "самый вкусный дза-дза" и другие национальные блюда "на жаровне из вулканического стекла". Аромат внутри стоял непередаваемый, а царившая здесь антисанитария повергла бы в священный трепет даже самого тёртого и непритязательного туриста.