Мага опять уронил кружку, а я, глядя в сияющую ожиданием божественных откровений физиономию студента, набрал воздуха и заорал:

– Потапова ко мне! Комиссара ко мне!

Названные появились почти моментально, и я стал раздавать указания:

– Федя! Ты вконец забросил возложенные на тебя обязанности. Ослабил внимание, и у этого индивида снова кукуха слетела! Все от того, что у Сергея появилось очень много свободного времени для идиотских мыслей, перенапрягших неокрепший мозг! Выдать Бурцеву пулемет! Он его сильно отвлечет от поиска мистических сущностей!

Опытный Потапов не стал уточнять нюансы, лишь уточнил:

– Разбитый?

– Разумеется! Дашь ему целый – и к вечеру у нас будет еще один не работающий пулемет!

Федор уже ухватил остолбеневшего студента за шкварник и собрался его уволочь в сторону, но я их остановил:

– Погодь. Еще не закончил. – После чего, ткнув пальцем в краснощекого, спросил: – Ты кто, чудовище?

Тот браво выпятил грудь:

– Боец отдельного батальона морской пехоты Балтийского флота Алексей Барметов!

Я прищурился, вспоминая:

– Барметов? Э-э… Хм… Ага! Это который Алеша Попович?! Сын отца Вениамина? Несовершеннолетний отрок, тайно сбежавший из дому? Мля! И в бескрайней степи ты умудрился безошибочно найти второго такого же долбодятла?! Чтобы жизнь мне отравить?! Теперь понятно, откуда Бурцев эту бредовую идею почерпнул! Да твою дивизию! Ты же вроде в православной семье рос! Откуда у тебя вообще термины и понятия индуистской философии взялись?

Блудный сын опустил глаза:

– Ну… батяня разные разговоры с другими священниками вел…

Повернувшись к Лапину, я подытожил:

– Короче. Эти два ухаря с глузду съехали и считают меня богом.

Студент пискнул:

– Аватарой…

Глянув, как Потапов слегка двинул ему по шее, я удовлетворенно продолжил:

– Поэтому ты, как комиссар, проводишь среди темных и несознательных бойцов в лице Бурцева, отдельную усиленную антирелигиозную пропаганду. Ибо сказано – «не сотвори себе кумира». То есть – тьфу! Наоборот… Э-э… Ну, короче, ты меня понял! Нам и так его придури хватает, но если студент еще и в религию вляпается, то это просто пипец получится. Поэтому он теперь должен существовать исключительно между Потаповым и тобой. С перерывом на короткий сон. Что касается тебя… – я повернулся к белобрысому, – ты сдаешь винтовку, снимаешь берет, берешь лошадь, запас продуктов и ясным соколом летишь в родное село, к папе! Это вон в ту сторону, порядка пятидесяти верст!

Попович вроде как даже всхипнул, но тут неожиданно вступился Потапов:

– Командир, может, не стоит Ляксея гнать? Он парнишка соображающий. С оружием ладит. Пулемет уже со второго раза понял. Да и твою мотоциклу почти освоил. Пока тебя не было, он даже ездить пробовал.

Упоминанием о байке Федор меня заинтересовал. Хм… если пацан научится гонять на моцике, то это будет очень хорошо. Да и сам парнишка крепенький. Не скажешь, что несовершеннолетний. Поэтому переиграл, резюмировав:

– Ну если ты и его на воспитание возьмешь, то пусть остается. Как – с двумя справишься?

Бывший унтер кивнул и, испросив разрешения, удалился, захватив обоих возмутителей спокойствия. А я, приходя в себя, продолжил готовиться к выходу. Мысли, правда, продолжили крутиться вокруг случившегося. Разговор-то наш слышали многие. Да что там «многие». У всего батальона уши как локаторы были. Даже лошади, сука, не ржали и не звякали сбруей, поддерживая общую тишину. И чем мне это может грозить? Я усмехнулся. Да ничем! Просто появится очередная байка про героического Чура. На этот раз с уклоном в мистику. И как это разрулить, я тоже знаю. Поэтому, когда уже выдвинулись, а едущий рядом Буденный спросил:

– Не понял… тебя тот хлопец, что – давно знает?

Я усмехнулся:

– Нет. Просто мы с ним в красновской контрразведке вместе сидели, а потом из-под расстрела ушли. Беляков перебили да ушли. И вот у него с тех пор немного плохо с головой. Не критично, но сам понимаешь, не каждый после расстрела прежним останется… А из батальона его убирать не хочу. Пропадет мальчишка ни за грош…

Семен понимающе кивнул и решил уточнить:

– А чего он там про старичка говорил? Ты на вид навроде помладше меня будешь. Так, ежели навскидку, то чуть за тридцать…

Грустно сплюнув, я пояснил:

– К контрикам я попал раненым. А потом еще при допросе так обработали, что и мать родная бы не узнала. Поэтому студент посчитал дедом. Я и не возражал. Да что там «возражал» – разговаривать и то толком не мог. Ну а позже, когда уже сбежали – очухался, отмылся, отъелся, вот Бурцев и охренел от изменившегося вида. Чего тут говорить – ты в госпиталях такое наверняка не раз видел.

Буденный вздохнул:

– Это да… помню, землячка у меня как-то подранило. Дык оказия случилась, та я его на лечении навестил. Навестил и не признал бедолагу. Та же беда, что и с тобой. А потом – ничего. Вернулся к нам почти прежний. Токмо глаз дергается. Но один хрен, убило его после. «Чемодан» германский прямо под ним рванул. И ни Митяя, ни лошади…

Собеседник машинально перекрестился, а потом, искоса зыркнув на меня, смущенно замолк. Я лишь хмыкнул, заметив:

– Чего засмущался? В окопах атеистов нет, так что нечего тут стесняться. Все мы и крестимся, и молитвы читаем. Особенно когда пулеметами прижмут или артиллерия накроет.

Михалыч от этой сентенции аж на стременах привстал:

– Чё, прям все твои бойцы?

– Ну… кто как. Я в основном матерюсь. Хотя иногда очень хочется помолиться. Не, ну а чего?

Буденный усмехнулся:

– Да так… ничего. Просто как-то странно… Чур и помолиться…

– А по мне, так нормально. Так что ты своих тоже за это не гноби. Если людям так легче, то пусть их.

– А комиссар твой как к этому относится?

Я удивился:

– Комиссар не человек, что ли? Нормально относится. Понимает, что сразу невозможно перебороть то, что тысячу лет до него было. К тому же разделяет между собой сами понятия веры и религии. К слову сказать, это несколько разные вещи. Да и со священниками, если те нормальные, тоже нормально общается. Вон, с отцом того паренька, что я у нас оставил, Лапин в первую очередь мосты в Квашнино навел. И отец Вениамин нам сильно помог. Так что к каждому подход индивидуальный нужен.

Собеседник задумчиво тронул усы:

– Навродь твоего, с офицериками? Ведь все диву даются, иде ты таких находишь? Ведь приходит к тебе, считай, полубеляк. А через какое-то время, глядишь, и он уже краснее балтийского матроса!

Я поднял палец:

– О! Именно в этом и заключается первоочередная работа командира с личным составом. Вчера у нас просто времени не было, а так, каждый вечер все, начиная от комбата и заканчивая отделенными, проводят эту работу. Ну ничего. Сегодня вечером сам посмотришь.