Я выплатил польскому кредитному посреднику две тысячи долларов и стал ждать ссуды от Русского эмигрантского банка, которая должна была поступить через две недели на вновь открытый счет фирмы «Хару суши и говорящий гроб».

Мы с Чаком отремонтировали мою комнату и наметили план переустройства. Я спал пока в комнате моего дяди. Из подвала мне тоже пришлось убраться, потому что там мы решили устроить кладовую для продуктов и напитков, для овощей и рыбы.

Мой друг пилил доски для гроба, сколачивал их гвоздями и встраивал внутрь радиоустройство. Мы должны были провести всесторонние испытания, чтобы запатентовать изобретение.

Подготовка к контрольному испытанию шла полным ходом; чтобы полностью исключить обман, Чак даже пригласил двух свидетелей — Биг Эппла и Джинджера.

— Это научный эксперимент, — сказал он, — тут всё должно функционировать безупречно.

Через две недели — никакого вклада на счёт «Хару суши и говорящий гроб» пока так и не поступило — мы уже могли начать наши испытания. На небе показалось солнце, жара стояла, как на Гавайях. Приёмник и передатчик сигналов находились в саду: простой телефон с антенной и цифровой шкалой. В гараже на двух металлических козлах стоял гроб с другим радиоприбором. Антенна должна была под землёй выдвигаться из гроба наружу, как только умерший попытается войти в контакт со своими родными. Это будет происходить автоматически — как в автомобиле, объяснил Чак. Всё было готово.

Мы собрались вокруг стола, на котором стоял телефон: мой дядя, Чак, Бэбифейс, Джинджер, Биг Эппл и я. Джинджера я попросил фотографировать каждую стадию технического процесса: закрытие крышки гроба, звонок и разговор, который должен был записываться на кассету.

— А кто же у нас будет покойник? — спросил Джимми. — Вы всё продумали, но ведь нам ещё нужен труп!

— Можно бросить жребий… — предложил я.

— Почему бы не взять Крези Дога? — сказал Бэбифейс. — Он у нас храбрый волчара!

— Это было бы мучительство животных! — сказал Джимми. — Мало вам того, что советские запустили в космос своих шелудивых псов! Я сам пойду на это — ради науки! Когда-то всё равно придётся грызть траву — надо понемногу привыкать.

Мы проводили Коронко в гараж.

— После того как я закрою крышку гроба, ты ничего больше не должен делать, только лежать и ждать! — сказал Чак. — А потом что-нибудь скажешь, микрофон висит аккурат у тебя над головой!

— Не учи меня, как умирать! — шикнул на него Джимми. — Во Вьетнаме я много перевидал таких, как ты, юнцов-мальчишек, их косило сотнями! Ты, красный империалист!

Мы закрыли дверь гаража и вернулись в сад, Чак включил радиоустройство.

— Мейдей! Мейдей! — услышали мы в нашем громкоговорителе на столе.

— Дядя! Ты умер? Это Теофил! — сказал я. — Дядя! Я повторяю: ты умер?

В громкоговорителе прозвучало громкое клик - клак, потом несколько секунд что-то шумело. Как оказалось, причиной шумов был включённый голосовой генератор.

— Да, я умер, но могу говорить! — сказал он. — Дай мне краснокожего!

— Да! Это Бэбифейс! Не видел ли ты где - нибудь там моего дедушку?

— Я вообще ничего не вижу! Принесите мне карманный фонарик! Про свет-то вы вообще не подумали, тоже мне, инженеры! Ну и темнота же в вашем гробу!

Польского кредитного посредника разыскать в Виннипеге так и не удалось, он бесследно исчез, а Русский эмигрантский банк отрицал, что когда бы то ни было заключал и подписывал договор или иные соглашения о ссуде пятидесяти тысяч долларов со мной и Чаком. Поэтому у них не было оснований признать наше требование о возврате нам двух тысяч долларов: перевод названной нами суммы нигде не был проведён, об этом не осталось никаких документов — ни квитанции, ни расписки — деньги исчезли.

Нам ничего другого не оставалось, как отказаться от обоих наших бизнес-проектов. Хару - суши-ресторан, погребальная контора, даже говорящие гробы — всё оказалось мыльным пузырём, думали мы, а мой дядя сказал:

— Вы, тряпки! Вы отдали все деньжата в руки КГБ! Теперь русский строит на мои доллары танк и скоро походным маршем заявится на нём в Ротфлис!

9

В июне 1989 года «Солидарность» выиграла парламентские выборы. Джимми все вечера и ночи просиживал перед телевизором, в одной руке держа польский национальный флаг, а в другой — аэрозоль от комаров, и смотрел по всем каналам новости. Кроме того, он начертил в своём блокноте для заметок таблицу и заносил в неё каждую свежую новость из Польши, в отдельных клеточках проставляя время, место, имя персонажа и само событие. Бэбифейса дядя превратил в своего камердинера. Тот вытряхивал дядины пепельницы и приносил из кухни пиво и что-нибудь из еды.

Лето стояло жаркое, комары раздувались от крови. Мой дядя мазал себя вазелином и беспрерывно курил, чтобы таким образом отогнать комаров. В его комнате плавали молочные клубы дыма, сам он сидел в тёмно-синем спортивном костюме — глаза покраснели от недосыпания, трагически - серьёзное лицо имело фиолетовый оттенок — и то и дело повторял, как в наркотическом трансе:

— Это не Польша, Польша выглядит совсем иначе, они врут как вороны, они всё это снимают в студии!

Джимми уверял, что видел по телевизору своего друга Малеца — на победных торжествах «Солидарности»;, на лацкане его пиджака было якобы приколото изображение Богородицы из Ченстохова. Дядя говорил Бэбифейсу:

— Всё это сплошное враньё и обман! Малец, наш поселковый староста, был членом партии, он то и дело мотался в Бискупец и проиграл в покер первому секретарю Балицкому свою дачу на озере Ротфлис. Драный пёс! Наш брат гребёт на вёслах через всю Атлантику в политическую эмиграцию, а этот кашуб вылезает в демократы! Я объявляю забастовку!

Бэбифейс кивал головой И говорил:

— Твои белые братья курят трубку мира — ты тоже не должен больше бастовать!

— Почему же тогда они ничего не сказали мне, краснокожий?! — волновался Джимми. — Ведь как - никак я был первый, кто ввёл в Ротфлисе рыночное хозяйство. За это Ярузельский даже собирался сослать меня в Сибирь! А теперь польское посольство не пришлёт мне даже паршивого приглашения!

Временами мне казалось, что мы вовсе не уезжали в Америку, а продолжаем жить в Ротфлисе, на улице Коперника. А что в нашей жизни так уж сильно изменилось? Разве что Джимми больше не переключает программы телевизора при помощи удилища — в Канаде для этого есть пульт управления. К старым врагам из Москвы и Варшавы присоединились новые — «рабовладелец» Рихард Гржибовский и «эмигрантская банда» из Восточной Европы и Азии, а про Рональда Рейгана он говорил:

— Этому неудачнику не одолеть даже краснокожего! Всё, на что он оказался способен, — это предавать своих собственных людей! И такого америкосы выбрали себе в президенты? Даже русские не такие идиоты!

Для навахо Бэбифейса наступили тяжёлые времена. Он убирал и готовил, но этого было для моего дяди недостаточно. Бэбифейс должен был ещё прочитывать в ежедневных газетах все новости про Польшу и коротко их пересказывать.