Очевидно, что это было действительно так. Хакон и Фреде обескуражено почесали затылки, но все же продолжали со злобой смотреть друг на друга.

— Так вот, — заключил герцог, — давайте свои мечи сюда, — никакой крови на пиру не будет! Биться на кулаках!

— На кулаках, — поддержала толпа, и мгновенно зал на половину опустел: почти все викинги вышли на улицу, вслед за спорщиками.

Кларисса была удивлена столь необычным нравам норманнов. Просторные своды зала стали тесными от буйных чувств морских разбойников, и их внезапное исчезновение позволило перевести дух. А Ингмар, наоборот, был доволен, что свадьба получается веселая, похожая на пиры в родном краю, проявление дикой силы его не пугало, а наоборот — забавляло.

Тем временем спорщики оказались посередине двора, в кругу наблюдателей, с закатанными рукавами. Как и следовало ожидать, пока Ингмар и Роберт вышли из зала, Финн уже лежал поверженный, а Фреде замахнулся для очередного сокрушительного удара.

— Лежачего не бьют! — остановил драку герцог.

Но Хакон, воспользовавшись тем, что противник отвлекся, покатился ему в ноги, и оба стали барахтаться в пыли, награждая друг друга мощными ударами. Пришлось растаскивать драчунов, пока они не покалечились. Норманны с трудом сдерживали взбесившихся кулачников, они вырывались, чтобы снова броситься на друг друга.

— Роберт! Суди! Суди, кто выиграл, — вопила толпа.

Герцог уселся на скамью, услужливо притащенную кем-то из слуг замка, и застыл. Викинги тоже замолчали, успокоились и спорщики, ожидая справедливого суда.

— Так вот! — начал Роберт и поднялся, — Фреде, конечно, бочонок не поднял!

— Не поднял! — закричали присутствующие.

— Но и Хакон Финн действовал хитростью. Сам тоже не смог этого сделать, хотя и отпил пива.

— Правильно! Правильно!

— В кулачном бою победил Фреде.

По двору прокатился одобрительный гул.

— Значит так, — герцог встал и вышел в центр круга. Все, и спорщики, и наблюдатели, смотрели на него с надеждой. — Хитрость — тоже хороший способ борьбы. Финн платит Фреде один солид!

Верзила довольно заулыбался.

— А сам он должен допить сегодня весь бочонок пива!

Гул возгласов, казалось, мог снести кирпичные стены крепости. Смех, ликование, шутки прокатились по рядам викингов.

— Если, конечно, ему никто не поможет, — уже не так громко добавил Роберт и повернулся к крыльцу. Они в обнимку с Ингмаром вернулись обратно в зал, где оставалась ошеломленная валом необычных событий новобрачная.

Потрясенная происходящим, Кларисса молча сидела за столом. В душе у нее был сплошной мрак. Все было так хорошо продумано, ей казалось, что она ловко перехитрила своих навязчивых женихов. Девушка вообще не хотела выходить замуж и весьма успешно отбивалась от любых предложений. У нее была отработана хитроумная тактика: когда отец доводил до сведения Клариссы, что, мол, такой-то барон просит ее руки, и вообще, она уже давно должна быть замужем, лукавая дочь, зная о том, как любит ее отец, обнимала его за шею, прижимаясь бархатистой щекой к грубому отцовскому лицу как нежный, беззащитный котенок.

— Милый папочка, я так люблю вас с мамой и братиком, почему ты гонишь меня из дома, отдавая какому-то чужому дрянному мужчине. Я умру от тоски по тебе и маме. Ты же не хочешь, чтобы твоей дочке было плохо? У меня такой же гордый характер, как и у тебя, а мне будут приказывать, повелевать, а я не стерплю, значит, меня будут наказывать, может даже и побьют!

После таких ловких тактических маневров отец, безрассудно любящий свою красавицу-дочь, обычно уступал, и очередные сваты уезжали ни с чем. Так и досиделась Кларисса до шестнадцати лет, чему была очень рада. Девушка знала об униженном положении замужних женщин на примере своей тети Мари, баронессы де Варенн и соседки, виконтессы Маргариты де Бар. Они ничего не значили в своей семье, мужья изменяли им чуть ли не с каждой служанкой, а если несчастные пытались хотя немного возмутиться, их протесты обычно пресекались побоями. А ведь эти женщины в молодости были очень хорошенькими, а их мужья, по мнению Клариссы — страшными уродами. Да и горячо любящий ее отец тоже был частенько несправедлив к ее матери, своей жене. Служанки рассказывали, что граф, который был старше жены на двадцать лет, жутко ревновал свою очаровательную супругу к каждому молодому рыцарю. Кларисса частенько видела мать с заплаканными глазами. Сейчас, когда ее не стало, девушка с глубоким состраданием думала о судьбе этой прелестной женщины. Получила ли она хоть немного счастья в своей безрадостной жизни? Кларисса догадывалась, что ее мать не любила отца, сурового и жестокого Эдмонда де Мелана, и скандалы возникали из-за ее отказа графу в супружеской близости. Еще в детстве она подслушала, как мама жаловалась своей сестре Мари, как невыносимы ей эти самые супружеские обязанности — родила, мол, она своему графу троих детей, один, правда, умер в детстве, и хватит, пусть оставит ее в покое. И мать с такой неприязнью рассказывала о тяжелых женских обязанностях, что у маленькой девочки навсегда сложилось мнение, что это неприятно и довольно болезненно для женщины. Поразмыслив, юная девушка решила вообще не выходить замуж, а остаться незамужней. Тут, в родном доме, ее никто не обидит, не принудит к этим неприятному брачному долгу, она будет спокойно жить с родителями и братом в родном замке. Но жизнь внезапно полетела кувырком — Ричард повредил позвоночник, погибли родители, и в одночасье хрупкая молодая девушка стала графиней де Мелан. Ей пришлось вершить суд в графстве, принимать ответственные решения, распределять доходы. Клариссе показалось, что у нее все хорошо получается — ее уважают и считают достойным сюзереном. Графине нравилось ее новое положение, и девушка не считала, что ей следует что-то менять в жизни. Она гордилась собой и не хотела отдавать власть какому-то постороннему человеку. Юная графиня не желала понимать простых вещей — она жила в жестоком мужском мире, и никто не позволил бы женщине, да еще такой молодой, единолично управлять графством, пусть даже у нее это получалось не хуже, чем у мужчины. Слишком сильная вражда была между Нормандией и крупными франкскими феодалами, чтобы они позволили мирно существовать маленькому независимому графству, с женщиной в качестве сеньора.

Новобрачная напряженно сидела за богато накрытым праздничным столом, где все пирующие, даже ее гости, поздравляли ее нежеланного мужа с успешным «захватом» графства Мелан. Досада и неприязнь к развязному норманну душили графиню, она лихорадочно обдумывала планы освобождения графства из цепких мужских лап. А радостный нормандец вернулся со двора и принимал поздравления от своих громогласных соотечественников по случаю столь успешной, как они говорили, «боевой кампании». Северяне восхищались красивой победой хевдинга над соперником.

С веселыми шутками, обсуждая результаты справедливого суда по поводу судьбы бочонка, гости опять потянулись в зал к праздничному столу. Переживать по поводу нехватки угощений не приходилось. В замке было достаточно припасов, и к тому же и на драккарах лежало множество бочонков, туш, корзин и мешков с припасами, привезенных нормандцами. Кларисса молча наблюдала за буйным весельем, охватившем гостей. Сама новобрачная не разделяла общей радости. Пьяные бородатые лица, развеселившиеся от такого количества мужчин дамы, музыка и звон посуды — все как будто находилось в другом мире. Многое из произносимых речей девушка или не понимала, или, не слушая, пропускала мимо ушей. Молодая графиня вяло улыбалась в ответ на приветливые возгласы и поздравления — ее мысли были далеко.