Конечно, главной причиной беспокойства оставался всё тот же ясак, но и давний разговор в съезжей засел в голове. Тут беспокойство купцов, о котором прознал воевода, было ему на руку. Глядишь, через недостаток мягкой рухляди купчишки чего и придумают. Правда, кое-что настораживало Беклемишева. Как ему намекнули, всё те же купцы поговаривают о временах, когда путь через Ямальский волок был открыт и в Мангазею один за другим прибывали кочи. А значит, и возможности торга, да и сами купеческие связи были гораздо шире.

Всё это воевода хорошо понимал, но ему также было ясно: связи связями, а товар товаром, и Беклемишев не мог взять в толк, что кроме скудеющих запасов соболя могла предложить Мангазея. Само собой, торговля помимо казны кое-кому весьма выгодна, но как на это глянет Москва, и чем это грозит ему самому, особо если сюда получат доступ иноземцы, воевода знал прекрасно.

Раздумывая так, Беклемишев дошёл до крайней бойницы и тут остановился. Как и полагалось при обходе, здесь его дожидался старший затынщик, чтобы выслушать от воеводы или очередной разнос, грозивший, в случае чего, нешуточной расправой или же, как бывало достаточно редко, удостоиться скупой похвалы.

– Ну?.. – Воевода строго глянул на рыжего мужика, легко державшего на весу тяжеленную затынную пищаль.

– Старший затынщик Томило Пушник, – преданно глядя на Беклемишева, доложил тот и, опустив пищаль, грюкнул прикладом о настил.

Воевода заглянул в бойницу, увидел вкрученную в опорный брус железную вилку и покосился на затынщика.

– Вертлюг-то тебе на кой ляд?.. И так косая сажень в плечах…

– Целиться сподручнее, – пояснил Пушник и, сноровисто уперев ложе пищали в вилку, показал, как легко ствол ходит во все стороны.

– Молодец, – похвалил сметливого затынщика воевода и вдруг вспомнил, что его имя ему знакомо.

Поговаривали, будто самоеды, сдав ясак, ездят прямо к нему на подворье, и воевода спросил без обиняков:

– Ты вроде как хвостами промышляешь?

– Есть маленько, – не стал отпираться Пушник, смело глядя на воеводу.

– А как считаешь, из каких мест больше идёт соболя?

– Так разве самоядь скажет. – Пушник пожал плечами. – Везут, и ладно.

– А скажи… – Воевода хитро сощурился. – Чего другого не привозят?

– Эт золота, что ли? – догадался затынщик и отрицательно мотнул головой. – Не, мне не привозили, может, разве кому из мастеров…

– Оно так, – согласился воевода и, поощрительно хлопнув бравого затынщика по плечу, неторопливо пошёл к ведущей вниз лестнице…

Намёк Пушника поговорить с кем-то из золотых дел мастеров Беклемишев принял к сведению, и потому, едва закончив обход крепости, он отпустил сопровождавших и первым делом отправился на посад. Кто лучший ювелир в городе, воевода знал хорошо и, никого не спрашивая, сразу заявился к Третяку Желвунцеву.

Появление столь важного гостя вызвало в доме золотых дел мастера переполох, и встречать воеводу, конечно же, выбежал сам хозяин. По его виду Беклемишев понял, что Желвунцев не столько взволнован, сколько напуган, и, приняв это на свой счёт, довольно усмехнулся.

– Ну, хозяин, веди в покои, переговорить надо…

Ничего не спрашивая, Третяк с поклонами проводил воеводу в чистую горницу, подождал, пока тот усядется на обтянутую медвежьей шкурой лавку, и стоя ждал, что скажет столь неожиданный гость. А Беклемишев, по достоинству оценив богатое убранство, заметил:

– Вижу, дела твои идут неплохо…

– Не жалуюсь… – Третяк ещё раз поклонился.

– А мои вот не очень, – вздохнул воевода и, увидев, как бровь Третяка удивлённо полезла вверх, пояснил: – Мягкой рухляди недобор…

– Так я это… – не зная, что и сказать, замялся Желвунцев.

Заметив, как напряжённо держится хозяин, воевода подбодрил его:

– Ты это, не того… Я ведь посоветоваться зашёл…

– Посоветоваться?.. – Теперь Третяк даже не пытался скрыть удивление.

– Да вот представь, – воевода в упор глянул на хозяина и пояснил: – Слух до меня дошёл, что купцы промеж себя решают, как дела поправить. Доходы-то ведь и у них падают… Так я вот спросить у тебя хочу, нет ли в нашей округе таких мест, чтоб там золото аль каменья сыскать можно было?

Услыхав, с чем именно пришёл воевода, Третяк заметно перестал волноваться и, немного подумав, обстоятельно пояснил:

– Чтоб крупная где залежь была, того не слыхал, но, поскольку рассыпное золото имеется, есть смысл самоядь толком порасспрашивать. Они тут все места обшарили, могли что и приглядеть.

– Значит, по-твоему, смысл есть? – уточнил воевода.

– Есть, конечно, подтвердил Желвунцев и добавил: – Я сам-то для такого дела староват, но людишек справных отрядить можно, пущай поищут.

Это было именно то, что Беклемишев хотел услышать, и он благосклонно кивнул выжидательно смотревшему на него хозяину.

– Может, угостишь чем, как-никак я твой гость…

Воевода увидел, как ювелир сорвался с места, и, оценив его прыть, усмехнулся…

* * *

В подвале Тайницкой башни было сыро. По четырём стенам, освещая чёрный от копоти сводчатый потолок, горели факелы, а против входа в очаге пылал огонь. У правой стены жался стол, за которым, зябко кутаясь в роскошную шубу, сидел дьяк, а рядом с ним теснился писец, деловито затачивавший гусиные перья впрок.

На левой стене был густо развешан всякий пыточный инструмент, возле которого хлопотал кат. Вот он взял длинные железные щипцы, зачем-то осмотрел их и сунул одним концом в огонь, одновременно подложив в очаг сухих дров. После чего отошёл в тёмный угол и встал там, сложив на груди руки.

Всё это мутными от страха глазами видел уже висевший на дыбе подьячий Первой Михайлов. Бедолага толком не знал, ни за что его приволокли в этот страшный подвал, ни про что учнут допытываться, и от этого ему становилось ещё страшнее, но одно он уже понял: спрос будет крепкий.

Зловещее молчание кончилось, когда дьяк завозился на своём месте, строго посмотрел на писца и спросил:

– Ну, кто там у нас сегодня?

– Первой Михайлов, – глянув в бумажку, немедленно ответил писец и добавил: – Подьячий Сибирского приказа.

– Добро, – кивнул дьяк и цепким взглядом окинул не сводившего с него глаз Первоя. – А скажи, мил человек, за что ты здесь?

– Не знаю, ей-богу, не знаю, – задёргался на дыбе Первой и жалобно протянул: – И вины за мной никакой нет…

– Не виноват, говоришь, ну-ну… – дьяк почесал себе пальцем за ухом и вроде как лениво спросил: – А скажи нам, мил человек, за какой такой надобностью ты с иноземным негоциантом Петером Вальдом встречаться изволил?

– Не ведом мне такой негоциант, ей-ей не ведом, – испуганно глядя на дьяка, замотал головой Первой.