Год спустя таможенная полиция провела обыск в доме Ёстлинга и обнаружила множество любопытных предметов: 218 коробок с боеприпасами, двадцать пистолетов, четыре револьвера, в том числе заряженных, помповое ружье, дымовые, газовые и обычные гранаты, автоматные ленты, баллончики со слезоточивым газом, немецкие шлемы и штыки, противотанковый гранатомет, а помимо этого еще и четыре бриллианта ценой в двести тысяч крон. Речь шла не только о нелегальной торговле оружием. На тринадцати фото Ёстлинг и его компаньон зиговали в таких местах, как еврейское кладбище, Бранденбургские ворота в Берлинской стене, резиденция Гитлера «Орлиное гнездо» в Берхтесгадене в Баварских Альпах.

Еще два предмета, по мнению Стига, имели непосредственное отношение к убийству Пальме. Один – открытка, посланная школьным другом Ёстлинга Клаесом Альмгреном, сотрудником «Контры». Текст открытки: «Свинья с той стороны все еще в ужасе из-за фоторобота, но рельсы нагреваются. Свяжись с человеком из Еншеде как можно скорее». Похоже, полицейское расследование тревожило Ёстлинга и его ультраправых друзей.

Другой предмет, возможно, связанный с убийством Пальме, – пуля для «магнума»-158 того же малораспространенного типа, что использовались при покушении на Пальме.

Почти все десять полицейских, вызывавших какие-то подозрения у следователей, так или иначе пересекались с Ёстлингом. Если южноафриканцы использовали шведских полицейских или военных для слежки и других задач, это многое объясняло относительно Ёстлинга. Иначе говоря, Стиг с трудом мог поверить, что он тут ни при чем, если убийство заказали южноафриканцы, а посредником стал Ведин.

Стокгольм, декабрь 1987 года

В 1987 году Хокан Херманссон и Ларс Венандер получили гран-при «за серию статей «Миссия: Улоф Пальме». Они продемонстрировали огромные познания и тонкое чутье, выяснив ряд прежде неизвестных обстоятельств обстановки в обществе, при которых произошло убийство премьер-министра Улофа Пальме. Их методы работы – хороший образец журналистского расследования. Статьям присущи как глубина, так и широта охвата, и они написаны без колебаний перед лицом сложной политической конъюнктуры».

Помимо серии статей Херманссон и Венандер в итоге опубликовали книгу, в которой эти статьи с небольшими добавлениями стали главами. Имя Стига Ларссона лишь бегло упоминалось в предисловии. Его главное возражение против проекта было вызвано беспокойством, что о его участии станет известно. Но ему было уделено всего несколько слов, так что он надеялся не попасть на заметку ультраправым.

Стиг был доволен. Он видел, как много в книге зиждется на результатах его разысканий. В ней говорилось обо всех организациях, которые он изучал. И, когда человек прочитывал эту книгу разом, в один присест, ситуация накануне убийства Пальме его поражала. Премьера в самом деле атаковали со всех сторон.

В главе, посвященной деятельности Бертиля Ведина, авторы не стали называть его имя, но если кто-то хотел узнать, о ком идет речь, ему надо было сделать лишь пару звонков.

Стиг узнавал в тексте собственные слова, и ему было приятно чувствовать, что он внес свою лепту в славу одного из самых обсуждаемых журналистских материалов того времени.

* * *

Постепенно из сумятицы отдельных гипотез и разрозненных нитей начала вырисовываться картина, все еще смутная, но связная. В число ее фигур входили южноафриканцы и Ведин.

22 декабря 1987 года многие коллеги Стига из «ТТ» воспользовались перерывом на ланч, чтобы сделать последние предрождественские покупки. Стиг сидел за своим столом, погрузившись в работу над очередной иллюстрацией. Несколько часов его никто не беспокоил, и он уже почти закончил, когда раздался телефонный звонок. Звонил Альф Андерссон из полиции, говорил возбужденным тоном. Его сообщение было кратким:

– Мы прослушивали Виктора Гуннарссона в последние несколько месяцев. Сегодня вызвали его по подозрению, что он замешан в убийстве Пальме.

Просто фантастика. Как и надеялся Стиг, полиция воспользовалась сведениями, полученными от него, Хокана Херманссона, других журналистов и частных детективов. Они заполняли пустоту, возникшую после ухода Хольмера с его теориями. Возможно, Стигу наконец удастся расслабиться на Рождество. Есть чего ожидать после Нового года. Возможно, убийство будет раскрыто, и в том числе благодаря помощи Стига.

Стокгольм, декабрь 1987 года

В декабре Виктор Гуннарссон попал под подозрение в связи с убийством Улофа Пальме второй раз. В первый раз его посчитали исполнителем. Теперь – соучастником.

Многое указывало на то, что Гуннарссон заранее знал, что что-то должно произойти, и на то, что он замешан в убийстве. Перед покушением на премьера он контактировал с другими людьми, интересовавшими следователей, – к примеру, с Андерсом Ларссоном и Иваном фон Бирканом, предупреждавшим о том, что оно произойдет. Гуннарссона видели неподалеку от места преступления в вечер убийства, ему случалось выражать ненависть в адрес Пальме, а за два часа до его гибели он, как цитировали, сказал: «В Швеции человеку могут выстрелить в спину из-за его взглядов».

Расследование оживилось осенью. Стало понятно, что в группе следователей грядут перемены и что во главе встанет кто-то из команды Томми Линдстрёма из Государственного департамента уголовных расследований.

Наиболее вероятным кандидатом был Ханс Ёльвебро, опытный полицейский, который производил совершенно иное впечатление, чем его предшественник Ханс Хольмер. Ёльвебро не стремился к шумной известности, хотя и не робел перед представителями СМИ.

Ёльвебро, как и хотел его начальник Томми Линдстрём, а также прокуроры, собирался начать с места преступления, улицы Свеавеген. Прежде всего следовало установить местонахождение всех подозреваемых в часы, близкие ко времени убийства. Ведь кто бы ни стрелял, он должен был находиться на Свеавеген. Это гарантировало, что следствие не окажется в центре скандала, как произошло с Хольмером, который исходил из презумпции виновности курдов без всяких улик, которые указывали бы на Рабочую партию Курдистана.

Еще до прихода Ёльвебро полиция запросила разрешение на прослушивание Альфа Энерстрёма и его жены Джио Петре, но получила отказ, так как ничто не доказывало, что он или она были на Свеавеген, когда раздались выстрелы. В январе прокуратура отклонила гипотезу о виновности Гуннарссона. Это объяснилось, когда Ёльвебро возглавил расследование. Он сказал:

– Это не заговор, это работа сумасшедшего стрелка-одиночки, и найти его труднее, чем иголку в стоге сена.

Он применил, что называется, бритву Оккама: самое простое решение и есть верное.

С приходом такого профессионала, как Ёльвебро, должны были прекратиться утечки информации, а если бы таковые произошли, их следовало расценивать как намеренные со стороны полиции.

Для вычурных гипотез о заговоре южноафриканских спецслужб и правых экстремистов места больше не оставалось.