мало походила на ту юную красотку, которую он помнил. Наткет прекрасно видел знакомые черты: овал лица, острые скулы, изгиб бровей… В уличной давке Сан-Бернардо узнал бы сразу. И все же…

Она стала заметно старше. В уголках глаз появились морщинки, отчего взгляд казался печальней и глубже. Волосы посветлели: раньше было темное золото, сейчас же — выгоревшая на солнце пшеница. И Наткет знал, что краска здесь ни при чем. На ней было красивое темно-голубое платье с коротким рукавом, которое в паре с мясницким ножом выглядело жутковато. Николь, впрочем, сама это поняла и отложила оружие.

— Не ожидала, — сказала она. — Кофе?

Стараясь не смотреть в его сторону, она прошла к кухонному шкафчику и достала пару чашек.

— Если не сложно — стакан воды.

— Лучше все-таки кофе. Успокаивает. — Громко стукнув, одна из чашек упала на пол и откатилась к ножке стула.

— Успокаивает?!

— Возвращает ощущение реальности. А то такое чувство, что на меня свалился слон в клоунском колпаке.

— Неужто я так потолстел? — удивился Наткет.

Николь повернулась. Она смотрела столь пристально, что в итоге Наткет не выдержал и отвел взгляд.

— Потолстел? Нет. Но уши до сих пор большие.

— Э… Ты тоже хорошо выглядишь.

Разобравшись с чашками, Николь поставила на плиту закопченную турку, наполнив ее водой наполовину. Наткет отметил, что кофе она готовит на одного.

— Утренним приехал?

Ответ был столь очевиден, что Наткет замешкался.

— Ну да…

— Мог бы и предупредить, — в голосе мелькнула обида. — А не являться вот так вот…

— Не ждала?

— Сегодня — нет.

Кофе вскипел кремовой пеной, спеша выкарабкаться из жестяного плена. Николь сняла турку с огня, дождалась, пока пена осядет, и поставила снова. Сегодня? Что, черт возьми, значит это «сегодня»? Притом сказанное тоном, каким старик Ной мог бы разговаривать с улиткой, соизволившей явиться за пять минут до потопа.

— Я и не думал, что в моем доме кто-то живет. Нет, я не против, но… — Наткет замолчал, поскольку не представлял это самое «но».

— Так сложились обстоятельства, — сказала Николь, не собираясь эти обстоятельства обсуждать. — Но я рада, что ты не против. Как-то не хочется оказаться на улице. Все равно ты здесь не живешь, так чего дому пустовать?

— Действительно, — согласился Наткет.

Николь стала разливать кофе и тут же озадаченно уставилась на внезапно опустевшую турку. Покачав головой, перелила половину из одной чашки в другую.

— Надолго?

— Завтра вечером автобус.

Николь медленно повернулась.

— Прости, когда?

— Завтра. — Наткет уставился на кроссовки.

— То есть я правильно поняла: прошло двенадцать лет и четыре месяца, и ты решил заскочить на выходные?

Наткет улыбнулся, но получилось вымученно и неестественно. Он развел руками.

— Так сложились обстоятельства. У меня здесь дела… А в понедельник надо на работу.

Работа… Ха! Лучшая в мире ширма. Идеальный способ уйти от ответственности — чуть что, ссылаться на чрезмерную занятость. Все понимают, все также зарабатывают на кусок хлеба. Гипертрофированное чувство долга к пустякам — иначе не назовешь. И обратный билет лежал в кармане…

— Обстоятельства, — фыркнула Николь. — Хорошо, хоть так сложились. Я уже решила, что все, что осталось, это смотреть на твои ботинки по телевизору. Да и те раньше трех ночи не показывают.

— Ну, почему так…

— А как еще? Всех новостей за двенадцать лет — одна открытка на Рождество!

— Знаешь, как сложно найти хорошую открытку?

На какое Рождество? Наткет судорожно перебирал воспоминания, но долго не мог выяснить, когда он отправлял открытку. Пока крошечный бесенок на краю сознания не напомнил о вечеринке на студии пять или шесть лет назад. Проклятье! Он же был пьян в стельку… Страшно даже представить, что он там написал. Наткет отвел взгляд.

— Ты сядешь или так и будешь стоять столбом? Кофе стынет.

Наткет поспешил сесть. С самого начала встреча не заладилась, и с каждой минутой становилось все хуже и хуже. С другой стороны — сам виноват. По сути, его молчанию не было никакого оправдания. Что сложного в том, чтобы набрать номер или чиркнуть пару строк? Обижаться можно сколько угодно, но сейчас он прекрасно понимал, что у Николь прав на обиды куда больше. И чего он ждал? Что явится через двенадцать лет, а она кинется ему на шею? Конечно, Наткет был бы не против такого расклада, но от него до реальности — как от Земли до Марса. Он так старательно вымарывал Спектр из своей жизни, а каких-то пяти минут хватило, чтобы вернуть все на круги своя.

Николь сидела напротив, поставив локти на стол и Держа чашку обеими руками. Наткет взглянул на безымянный палец и обрадовался, не увидев кольца.

— Одна живешь?

Николь, заметив взгляд либо правильно истолковав улыбку, строго сказала:

— У меня есть парень.

Чтобы замять неловкость, Наткет быстро сменил тему.

— Утром слышал твоего отца. Опять воюет? Что еще за раскопки?

— Да ничего особенного, — повела плечом Николь. — Палеонтологическая экспедиция. Вроде нашли кости нового вида динозавров. Похоже, здесь может оказаться крупнейшее захоронение какого-то периода. Сейчас на этих раскопках треть города работает: туристов все равно нет, рыбалкой не заработаешь — квоты на вылов опять снизили, а тут хоть какой-то приработок… Но папа же не может. Говорит, что на самом деле ищут нефть. А костями только прикрываются: все-таки кусок побережья заповедный, просто так не покопаешь.

Она сделала небольшой глоток.

— С тех пор как умерла мама, он совсем сдал… Птица не так чирикнула — у него готов новый заговор. Дом заколотил, живет теперь на дереве.

— Марта умерла? — ошарашенно переспросил Наткет.

— Год назад. Рак. Под конец там была неприятная история. Мама стала встречаться с одним человеком. Она и умерла не дома… А они с папой больше тридцати лет были вместе. Впрочем, сейчас это не важно.

Николь вздрогнула. Наткет едва сдержался, чтобы не вскочить и не обнять ее. Он вспомнил мать Николь — невысокую женщину с вечно красными руками. В детстве та очень беспокоилась о питании Наткета и то и дело пичкала его тушеными овощами. А теперь только воспоминания и остались… Он уставился в чашку, но в черной гуще не увидел собственного отражения.

— А у тебя как? — спросила Николь после некоторого молчания. — Про кино я знаю. Может, видела и не все, но много.

Наткет не стал уточнять, смотрела ли она констрикторские фильмы из-за их содержания или только из-за его участия.

— Если опустить кино — то никак. Вот вроде как живешь, а рассказать и нечего. Работа, работа… Сегодня надо устроить вторжение инопланетных овощей, завтра разбудить доисторического сурка-людоеда. На остальное времени не остается.