– За сколько, ты говоришь, он купил тебя?

Нами шепнула ей сумму. Обнадеживающе сжав локоть подруги, Лу вскочила на крыльцо и, подергав хозяина за рукав, зашептала ему, чтобы иностранец не расслышал:

– Хартис, послушай! Нами пришла прощаться: этот шен сегодня купил ее и хочет забрать неизвестно куда… Цена была четыре сотни… Я знаю, это очень много, но дай ему денег, прошу! Перекупи Нами, пусть он оставит ее, пусть купит себе другую рабыню! Молю, я буду пахать, как проклятая, я отработаю всю сумму, какой бы она ни была, я сделаю все, что ты скажешь! Прошу!

Словно с превеликим трудом оторвавшись от игры в гляделки с незнакомцем, Хартис медленно повернул голову и посмотрел на Лу.

– Ты слышишь, что я говорю? Прошу, помоги!

Мужчина словно только сейчас заметил Нами, которая все еще стояла на углу лавки, испуганно вжав голову в плечи и кутаясь в накидку. Снова переключившись на горбуна – но теперь иначе, словно оценивая, – он вынул карамельную палочку изо рта, ткнул ею в сторону и велел Лу:

– Отойди.

Он сделал шаг назад, толкая и придерживая входную дверь открытой, и новый хозяин Нами, последовав этому молчаливому приглашению, подошел ближе и поднялся по ступеням. Он двигался резво, на удивление проворно для калеки, подаваясь вперед всем корпусом и выкидывая перед собой трость. Как только он вошел, Хартис, ничего не говоря, скрылся в лавке вслед за ним и хлопнул дверью у девчонки перед носом.

Шумно выдохнув, Лу вернулась к Нами и сказала:

– Я Хартиса попросила с ним договорится о перекупе. Он это умеет. Думаю, все обойдется.

– Ох… – только и могла отозваться Нами, сцепляя руки в молитвенном жесте.

Но Лу сама не была до конца уверена, что все обойдется. Странная реакция хозяина беспокоила ее. Сейчас больше всего на свете она хотела бы подслушать происходившую в лавке беседу, и, если бы от этого зависела ее собственная судьба, она бы так и сделала. Но на кону была судьба Нами, и ставить ее под угрозу невоспитанным поведением, которое могло разозлить господ, Лу не решалась.

Довольно скоро, после нескольких минут тревожного ожидания, дверь лавки снова открылась. Первым из нее показался горбун. Вид у него был прежний – отстраненный и безучастный. Он спустился по ступеням, стуча тростью, и, повернувшись к напряженно замершим девчонкам, бросил:

– Идем.

Его голос, вопреки ожиданиям, прозвучал вовсе не грубо и низко, как у взрослого мужчины, а звонко и юно, хоть и холодно; Лу решила, что горбун куда моложе, чем казалось на первый взгляд. Но тут же до нее дошел смысл сказанного. Обменявшись с Нами непонимающими взглядами, девчонка после секундного замешательства метнулась к вышедшему на крыльцо хозяину и заглянула ему в лицо:

– Хартис?..

– Прости, Лу. Нами пойдет с ним. Так надо.

– Идем, Намира, – требовательно повторил горбун.

Нами склонила голову и накинула капюшон. Лу ошарашенно смотрела, как она нетвердой, деревянной походкой, словно приговоренная к казни, идет к своему новому хозяину.

– Поживее, – нетерпеливо поторопил тот.

– Что значит… Что значит – так надо? – снова в отчаянии повернулась к Хартису девчонка, отказываясь верить, что все это происходит на самом деле. На лице хозяина застыло пугающее, словно каменная маска, выражение. – Почему? Хартис, что он тебе сказал?

Не получив от него ответа, Лу сбежала со ступеней и бросилась к горбуну, который вместе с Нами уже выходил на дорогу. Девчонка бы ни за что не осмелилась прикоснуться к кому-то из каурских аристократов, даже к самым лояльным – это считалось верхом непочтения; но, наверное, из-за того, что незнакомец был белым, а еще из-за душившей горло безысходности, Лу схватила его за локоть.

– Господин, прошу, скажите, куда вы направитесь?

Горбун обернулся, глянув на нее сверху вниз – на удивление не высокомерно, а, скорее, устало. Увидев узкоглазое, веснушчатое лицо вблизи, Лу нашла свое предположение верным – скорее всего, незнакомец был по возрасту ближе к ним с Нами, чем к Хартису. Спокойно высвобождая руку, тот сказал:

– Его могущество тебе объяснит.

– Чье могущество?.. – непонимающе тряхнула головой Лу. – Молю, скажите, вы разрешите Нами хотя бы отправить письмо?

– Она не сможет отправить оттуда письмо, – покачал головой горбун. – Если есть, что сказать, говори сейчас.

Он отвернулся и отошел на десяток шагов, предоставляя им последнюю возможность поговорить друг с другом. По другой стороне улицы проследовали два патрулирующих стражника, которые принялись оглядываться и перешептываться, увидев его, но он не замечал этого: откуда-то из домов выбежала лохматая собака и изучающе его обнюхивала, а он чесал ее за ухом кончиком своей трости – видимо, из-за горба ему было тяжело наклоняться. В окрестных домах, хотя солнце едва начало вставать, уже слышались голоса и хлопанье ставен: жители торгового квартала поднимались рано. Лу обернулась на крыльцо лавки тканей, но хозяин с него уже исчез – а вместе с ним и надежда, что эта ситуация разрешится в лучшую сторону.

– Нами, я… – Девчонка растерянно поежилась: от смятения, в котором она пребывала, и от долгой бессонницы ей стало зябко. – Я не понимаю, что происходит, я не знаю, почему… Я бы так хотела что-то сделать, но что?..

– Все в порядке, Лу, – слабо улыбнулась Нами. Лавандовые глаза, как это порою бывало, лучились недосягаемой печальной мудростью. – Рано или поздно это должно было случиться. Мы с тобой обе забыли, кто мы есть, и зря. Мы ведь просто рабы и делаем то, что нам говорят хозяева. Но даже если так, я верю… Я буду верить… Может я всего лишь наивная дурочка, начитавшаяся книжек, пусть так; но я буду верить, что мы с тобой больше, чем это, что мы способны на многое, что впереди ждет что-то хорошее… Ты ведь сама всегда в этом убеждала меня, разве нет?

Ощущая, как в глазах щиплет, девчонка стыдливо прикрыла их рукой и кивнула. Да, она действительно так говорила, а ее подруге наверняка нравилось в это верить; но это были всего лишь мечты, и у Лу разрывалось сердце, когда она представляла, как они разобьются вдребезги прямо перед взором доброй, невинной, хрупкой Нами.

Усмирив эмоции, Лу отняла руку от лица и поглядела на горбуна: после некоторых колебаний стражники все же решили к нему подойти, и теперь они о чем-то говорили, и он показывал им какие-то документы. Уловив ее взгляд, подруга сказала:

– Да, его кнуты выглядят грозно, но почему-то мне не кажется, что он плохой человек. Если