Генри впервые смотрел ей прямо в глаза.

– Это на самом деле была миссис Мерсер?

– О да. Мэрион показала мне фотографию, и я сразу же узнала ее. Это определенно была миссис Мерсер.

– Как она выглядела?

– Ты хочешь, чтобы я тебе описала ее?

– Нет-нет. Я хочу знать, какой она тебе показалась. Ты сказала, у нее была истерика. Она отдавала отчет в своих словах?

– О да, ядумаю. Да, я уверена, полностью отдавала. Когда я упомянула об истерике, я не имела в виду, что она кричала на весь вагон. Но она была очень сильно расстроена, понимаешь? Плакала, задыхалась и все время дрожала. Она несколько раз пыталась собраться и взять себя в руки, но потом все начиналось заново.

– Она располагает какой-то информацией, – медленно произнес Генри, а затем выразительно добавил: – Ты же не думаешь, что она не в своем уме, не так ли?

– Нет-нет, не думаю. Уже не думаю. Я сомневалась вначале из-за того, как она подсела ко мне, заливаясь слезами, и стала твердить, что узнала меня и нечто вроде «Слава богу, он не узнал вас» и «Он ни за что бы не ушел, если бы узнал вас».

– Он?

– Мерсер. Он вышел в коридор. Я… я смотрела в окно, а когда повернулась, увидела, как мужчина встал и вышел из купе. Я приходила в себя, понимаешь, после твоего взгляда на платформе и не замечала, что происходит в купе. А когда взяла себя в руки и обернулась, увидела, как в коридор выходит мужчина, а женщина пристально меня разглядывает. Пару минут мне казалось, что она сумасшедшая.

– Почему?

– Почему я решила так вначале или почему передумала потом?

– И то и другое.

– Ну, сначала я решила, что она не в себе, так как, разглядывая меня, она повторяла: «Слава богу». Любой бы так решил. Но потом поняла: она действительно меня знает, поскольку видела нас с Мэрион в суде. Она была взволнована и возбуждена из-за того, что переживала за Мэрион и не могла забыть об этой истории. Вот тогда я и убедилась, что она не сумасшедшая. Такие люди быстро теряют самообладание, если кто-то из близких попадает в беду. Именно так я и предположила. Но когда узнала, кто она на самом деле, я стала вспоминать все те странности, о которых она говорила, и заинтересовалась.

– Тебе стало интересно, в уме она или нет?

– Нет, мне стало интересно, что она скрывает.

Генри подался вперед, положив локти на колени и опершись подбородком на ладони.

– Но ведь ты сама сказала: ее показания чуть было не отправили Джеффа на виселицу.

– Это так. Ты знаешь, она была наверху и разбирала постель мистера Эвертона. Она поклялась, что, спустившись вниз, услышала голоса в кабинете и подумала, будто там происходит ссора. Она испугалась и подошла ближе к двери, чтобы послушать. Узнав голос Джеффри, она успокоилась, но когда собралась уходить, прогремел выстрел, она закричала, и из буфетной прибежал Мерсер, который чистил там серебро. Дверь кабинета оказалась заперта изнутри, и на их стук открыл Джефф с пистолетом в руке. Это отвратительная история, Генри.

– А что говорит Грей?

– Дядя позвонил ему в восемь и попросил немедленно приехать к нему. Он был очень расстроен. Джефф поехал и должен был оказаться на месте между четвертью и двадцатью минутами девятого. По его словам, когда он вошел в кабинет через открытую стеклянную дверь, дядя лежал на письменном столе, а пистолет валялся на полу напротив окна. Он поднял его, а потом услышал крик в гостиной и стук в дверь. Он понял, что дверь заперта, и открыл ее, чтобы впустить Мерсеров. На ручке двери и на пистолете остались только его отпечатки пальцев.

– Я помню, – ответил Генри, а затем задал вопрос, от которого воздерживался на протяжении всех шести месяцев их помолвки: – Это вполне убедительное доказательство. Что заставляет тебя думать, будто он не совершал этого убийства?

Хилари вспыхнула. Она всплеснула руками и отчаянно произнесла:

– Он не убивал, не убивал! Он просто не смог бы! Понимаешь, я знаю Джеффа.

Генри почувствовал, как внутри что-то откликнулось на такое проявление непоколебимой веры. Словно затрубили трубы и барабаны стали выбивать военный марш. Это чувство горячило кровь и укрепляло дух. Но Хилари не должна испытать удовлетворение от того, что ей удалось задеть его за живое. Он слегка нахмурил брови и спросил:

– А Мэрион разделяет твою уверенность?

Краска сошла с лица Хилари так же быстро, как и появилась. Она сомневается, бедняжка Мэрион уже ни в чем не уверена. Она слишком устала от боли, чтобы продолжать верить. Ледяной ужас, порожденный зловещими мыслями, заставил ее предать свою веру.

Хилари отвела взгляд и мужественно повторила:

– Джефф этого не делал.

– Тогда кто?

– Миссис Мерсер знает, – ответила Хилари. Собственные слова испугали ее и привели в дрожь. Она не собиралась говорить этого. Она даже не подозревала, что так думает.

– Почему ты так считаешь? – быстро спросил Генри.

– Не знаю.

– Должна знать. Нельзя утверждать подобные вещи, не имея доказательств.

Генри был совершенно прав. Его слова мгновенно отрезвили Хилари. Но станет Генри ей мужем или нет, в любом случае она не позволит ему пренебрегать ее соображениями. Она вздернула подбородок и произнесла:

– Можно. Не знаю, почему я это сказала, просто вырвалось случайно. Я не успела подумать, перед тем как произнести: «Миссис Мерсер это знает». Я просто сказала и только потом поняла: она действительно знает. Так уж у меня работает голова: вещи, о которых вовсе не думаешь, вылетают сами собой, а потом, размышляя о них, понимаешь, что это правда.

Генри растерялся. Она выглядела так забавно, рассуждая обо всем этом. Ее щеки вновь покрывал румянец, глаза светились, а маленькие русые кудряшки выбивались из-под замысловатой шляпки. Ему захотелось обнять и поцеловать ее, но вместо этого он рассмеялся.

– Не вижу причины для смеха! – Однако в душе она тоже рассмеялась от радости, потому что если двое начинают смеяться, то уж точно не поссорятся. Это ведь невозможно. А ей до чертиков надоело ругаться с Генри.

– Глупышка! – воскликнул Генри, мгновенно утратив былую чопорность.

Хилари кивнула и закусила верхнюю губу, так как не хотела, чтобы Генри увидел, что она тоже смеется. Еще не время.

– Ты говоришь это, поскольку сам так не можешь. Отвратительная черта, я тебе уже об этом говорила. И если ты когда-нибудь женишься, Генри, тебе придется измениться, иначе твоя жена либо сбежит от тебя, либо превратится в неудачницу из-за того, что ты в конце концов сломишь ее дух, взрастив в ней огромный комплекс неполноценности.

Во взгляде Генри появилось нечто тревожащее. Генри умел смеяться глазами, заставляя твое сердце биться чаще и напряженнее.

– Никогда этого не замечал, – ответил он.