Раздоры в сообществах!хонг проходят три четко разделяющихся этапа: спор, драка, смертельная драка. На этапе спора выделяются три стадии. Обмен доводами сменяется словесной перепалкой, за которой следуют резкие личные оскорбления, отсылающие к сфере половых отправлений. Обмен оскорблениями скоро приводит к физической агрессии. В этот момент или чуть позже в ход идут ядовитые стрелы.

Раненый такой стрелой тут же надрезает рану и высасывает отравленные кровь и лимфу: шансы на выживание составляют 50:50. Озадаченный применением столь смертоносного оружия в бытовых конфликтах, Ли наивно спросил, почему бы не использовать в стычках обычные стрелы. «На это, – пишет он, – один из информантов дал красноречивый ответ: "Мы пускаем ядовитые стрелы, потому что у нас горячие сердца, и когда мы стреляем, мы по-настоящему хотим убить врага"».

Больше понять о методах разрешения конфликтов у!хонг Ли помог проведенный им опрос о способностях представителей племени к охоте. Спросив четырех охотников, сколько жирафов и антилоп добыл каждый из них, Ли «внезапно решил добавить: «А скольких человек вы убили?»

«Не моргнув глазом, первый охотник,!Чтома, выставил три пальца, объявил: "Я убил Дебе, Н!лу и Н!кейси". Я старательно записал имена и обернулся к Бо, второму охотнику: "А ты скольких убил?" "Я ранил в спину! Лкуше, но она выжила", – ответил Бо. Следующим был его младший брат Самксау: "Я ранил старого Кан!ла в ногу, но он выжил". Я обернулся к четвертому, старому Каше, добродушному старику под семьдесят и спросил: "А скольких убил ты?" "Я никого не убивал", – ответил Каше. Не сдаваясь, я продолжил расспросы: "Ну, а скольких ты ранил?" "Никого, – с сожалением ответил тот. – Я всегда промахивался"»{85}.

Удобно было бы считать, что наши прародители походили на нас во всем, не считая тех отличий, на которые мы обнаруживаем четкие указания. Но это рискованное предположение. От популяции прародителей нас отделяют около 2000 поколений. Не так уж много по меркам эволюции, но в то же время вполне достаточно для весьма заметных эволюционных трансформаций.

Не забывайте, что анатомически современные люди 100 000 лет назад поведением нисколько не походили на нас. У них не усматривается способности к изобретательству, и возможно, они не обладали даром речи. В тот 50 000-летний промежуток, что отделяет прародителей человечества от современных людей, видимо, произошли существеннейшие эволюционные перемены. Ровно такой же период разделяет прародителей и нынешнее человечество, и здесь тоже были возможны столь же коренные эволюционные сдвиги. К тому же скорость человеческой эволюции в последние 50 000 лет вполне могла вырасти, если учесть небывалые перемены в среде обитания, которые ждали наши прародителей, покинувших родину, осваивавших неведомые земли, выживавших в холодном климате и менявших кочевье на оседлость.

Недавно появились данные, подтверждающие, что в последние 50 000 лет человеческий мозг продолжает эволюционировать. Как описано в главе 5, эти данные опираются на установленный возраст двух новых версий генов, отвечающих за объем головного мозга: первой около 37 000 лет, второй 6000 лет. Если же мозг развивается непрерывно, люди, жившие 50 000 лет назад, хотя археологи и навесили на них ярлык «современные», могли уступать нынешним в плане когнитивных способностей.

Прародители человечества жили, вероятно, охотой и собирательством, и их быт, скорее всего, не особенно отличался от быта современных собирателей, например бушменов. На своей исконной земле в северо-восточной Африке прародители, несомненно, так же хорошо умели использовать местные растения и фауну, как умеют бушмены на своей. Они, должно быть, владели тщательно продуманным набором орудий для охоты, приготовления пищи и переноски грузов. Судя по маршруту, которым прошли покинувшие Африку эмигранты, прародители, видимо, умели строить лодки и рыбачить.

Однако технологии у них по сравнению с теми, которыми пользуются бушмены, были примитивными. Бушменские легкие луки и отравленные стрелы – показатель серьезной компетенции в механике и в биологии. Луки известны археологии 20 000 лет. Лук так и не появился в Австралии, и значит, прародителям современного человечества он известен не был.

Без метательного оружия охотники в ранних человеческих сообществах были куда менее успешными добытчиками. Взять крупного зверя нелегко, так что мужчины, предположительно, ограничивались такой добычей, которую могли догнать и поразить копьями. «Пока не научились успешно охотиться, мужчины, вероятно, больше специализировались на поисках меда и плодов, так что их добыча была не обязательно скудной, скорее, разнообразной», – пишет антрополог Фрэнк Мэрлоу. Но у женщин, собиравших растения и особыми палками выкапывавших клубни, работа была почти такой же, как и в сегодняшних собирательских племенах{86}.

Что до внешности, то у прародителей определенно была темная кожа, защищавшая от африканского солнца. Их кости были крепче, а сложение плотнее, чем у современного человека. Они стригли и украшали волосы. Датировка эволюции платяной вши, живущей только в одежде, позволяет заключить, что прародители, должно быть, носили сшитую одежду, прилегавшую к телу достаточно плотно, чтобы вши могли кормиться.

Казалось бы, стоит предположить, что прародители человечества были похожи на бушменов с их желтоватой кожей и азиатским набором черт, или, например, на австралийских аборигенов с кудрявыми волосами и черной кожей. Но две эти этнические группы 50 000 лет эволюционировали независимо друг от друга, и вряд ли их внешний вид сохранился все это время неизменным. Прародители могли быть похожими на оба этих народа, но при этом иметь и собственные характерные черты, которые мы сегодня не в состоянии реконструировать.

Прародители человечества обладали членораздельной речью, в которой вполне могли быть щелкающие звуки, до сих пор употребляемые койсаноговорящими наследниками.

Будучи охотниками и собирателями прародители, вероятно, жили небольшими эгалитарными сообществами, без вождей, без рангов и без собственности. Эти сообщества постоянно враждовали друг с другом, обороняли свою территорию и делали набеги на соседей. Когда сообщество дорастало до определенного размера, около 150 человек, в нем учащались внутренние конфликты, и в отсутствие вождей или судебной системы оно просто распадалось на части, делясь по границам кланов.

И вместе с тем в этих малочисленных и разрываемых склоками группах уже сформировались эмбрионы основных институтов сегодняшнего человеческого общества. Там была своя форма религии – эта практика, судя по всему, ровесница языку и эволюционировала совместно с ним. Религия могла служить дополнительным механизмом сплочения, независимым от родственных связей и помогавшим коллективно порицать тунеядцев и преступников или мобилизовать силы на войне.