ждать переправы. Дубарев лег на солнце (он еще не согрелся), а мы с Козликом в тени.

— Что же мы будем тут делать целое лето? — спросил Дубарев.

Козлик сказал:

— Я читать.

— Дочитаешься, — сказал я, — что вторые очки пропишут. Читать ты будешь один, а мы?

— Можно всем вместе читать, — сказал Козлик. — Можно вслух, можно про себя, можно в лицах…

Дубарев сказал:

— Мне бы сейчас шлюпку. Или велосипед. Я пространства люблю преодолевать…

Разговор у нас шел ленивый, медленный, потому что очень хорошо было лежать на траве. И никакие пространства Дубареву сейчас преодолевать не хотелось, это точно. Он прополз немного по траве и лег рядом с нами в тени.

По реке скользили голубые лодки. Тихо так было над водой.

Вдруг Козлик говорит:

— А вон по реке плывут два негра…

— Где?

Мы вскочили.

Мы вскочили и увидели, что в одной лодке, и правда, сидят два негра. А я уж подумал, что вплавь плывут. Один негр греб, а другой лежал на корме. Мы подошли к самой воде и стали на них смотреть.

Это редкое явление, чтобы негры катались на лодке. Могли ли они у себя на родине, в Африке, так же спокойно отдыхать и ни о чем не думать? Ведь Африка бурлит. Она кипит как вулкан, сбрасывая цепи колониального гнета. Нам рассказывали. У нас в школе был тематический вечер «Разбуженный континент». Мы очень долго готовились. Нашему классу поручили делать цепь. Потом с этой цепью танцевали старшеклассники. Они ее все время с себя сбрасывали и разрывали. Сначала они не могли ее разорвать, до того мы ее хорошо сделали. Потом все-таки два старшеклассника ее разорвали и бросили на пол. Нам было очень жаль нашу цепь.

Старшеклассникам очень сильно хлопали. В зале сидели африканцы. Мы пригласили негров, но нам прислали арабов. Все сначала очень растерялись, даже директор. Старшая пионервожатая ушла в уголок и заплакала, потому что у нее вся программа была приготовлена для негров. Дубарев тогда сказал: «Ничего, у Петра Первого тоже был негр, а звали араб». Надежда Петровна сказала: «Дубарев, как всегда, проявляет свою неграмотность. У Петра Первого был не араб, а арап».

Но потом все пошло хорошо, потому что арабы ведь тоже из Африки.

* * *

Мне стало приятно, что негры плывут в лодке по реке. Я замахал им рукой. Дубарев с Козликом тоже замахали. Негры нас увидели, и лодка вдруг стала поворачивать к нам.

Тот, который сидел на корме, встал и помахал нам белой ладошкой.

— Правила нарушают, — сказал Козлик. — В лодке нельзя стоять.

Наконец лодка причалила к берегу. Негр сказал:

— Кам хиа, комрад!

Я понял, что это они нас приглашают к себе.

— Зовут нас покататься, — сказал я Дубареву и Козлику.

— Ничего подобного, — сказал Козлик.

А Дубарев тоже понял:

— Конечно, зовут!..

Мы с Дубаревым забрались в лодку, а Козлик остался стоять на берегу.

— Я, пожалуй, до мостика добегу, — сказал он и снял сандалии. — Здесь ведь недалеко.

И тут я понял, что Козлик боится ехать в лодке. Как мне стыдно сделалось за него!

Тогда один негр вышел на берег и подал Козлику руку. Пришлось Козлику в лодку войти.

Едва мы уселись на корме, лодка сразу отчалила. Козлик сидел на дне лодки вцепившись руками в борт.

Негры, глядя на нас, улыбались. Улыбались и мы с Дубаревым. До чего у негров белые ногти. И ладошки такие белые. И языки.

— Уот ис ё нейм? — спросил один негр.

— Май нейм ис Петя, — сказал я. Хорошо, что мы в школе проходим английский. — А хи ис нейм Дубарев.

— Уот?

— Ду-ба-рев! Славка Дубарев.

Негр обратился к Козлику:

— Уот ис ё нейм, комрад?

— Костя, — шепнул Козлик трясущимися губами. Ну, никогда не думал, что он такой трус.

— Хорошо, — сказал негр. — Тогда мы будем говорить немного по-русски. Меня зовут Джумми. А это мой друг Самуэль. Вы проводите каникулы в городе?

Я посмотрел на Дубарева, а он на меня.

— Нет, — сказал я. — Мы все уезжаем в пионерский лагерь. Мы будем там купаться, загорать и играть в футбол энд волейбол…

Я сказал это и уже тогда понял, что вру.

— О-о, превосходно! — сказал негр. — Вери гуд! Счастливые ребята! А кто есть ваши родители?

— Простые рабочие, — сказал я.

— Точно, простые рабочие, — подтвердил Дубарев.

Негры поговорили о чем-то по-английски. Я английских слов много знаю, но, конечно, не все.

— А что вы думаете про вашу будущую специальность? — спросил второй негр.

— Я буду космонавтом! — сказал я.

— Я тоже космонавтом, — сказал Дубарев.

— А вы? — спросили негры у Козлика.

Он промямлил:

— Космонавтом буду…

Ну кто ему поверит, если он трус.

— Все будут космонавтами, — сказал негр. — Но кто будет пахать? Кто будет работать на фабрике?

Негры замолчали. Они налегли на весла.

Над рекою светило яркое солнце. Вода переливалась, как серебро. На берегу в зарослях пышной зелени ходили нарядные люди. На другом берегу загорелые спортсмены играли в волейбол.

Я подумал, что мы и в самом деле такие счастливые! Нет на земле счастливей людей.

Я не заметил, как лодка пристала к берегу.

— Всё, — сказали негры. — Приехали. Благодарим вас.

— Это мы вас благодарим, — сказал я. — Сэнк ю вери мач.

— Вери матч, — повторил Дубарев.

Козлик первым спрыгнул на берег. За ним вышли и мы.

* * *

— Ты почему так трусил? — спросили мы у Козлика, — Лучше бы галстук им свой подарил.

Козлик сверкнул на меня очками:

— А ты зачем врал?

— Что я врал?

— Что мы все поедем в пионерский лагерь. Что будем космонавтами.

Я сказал:

— Дубарев, вранье это или не вранье?

— Конечно, вранье, — сказал Дубарев.

Вот так Дубарев! А сам поддакивал!

Я крикнул:

— А поддакивал-то зачем?

Дубареву нечего было ответить. Козлик тоже хорош. Не врал я. Просто было такое настроение. А что, я должен был им про мачеху Козлика говорить?

В общем, мы разругались. Шли будто бы вместе, а на самом деле врозь. Не знаю, кто из нас прав. Но мне кажется, что я тоже не виноват. Я вел себя хорошо. Не то что некоторые пионеры — выпрашивают значки.

Глава 6

Возле автозаправочной станции стояла целая вереница машин. Тут были и автобусы, и легковые, и самосвалы. Некоторые стояли терпеливо в своей очереди, а некоторые все время ерзали и подавали сигнал. Мы стали смотреть, как их заправляют бензином.

Козлик почему-то шевелил губами. Вдруг он сказал:

— Лежачего не бьют.

— Что? — спросил Дубарев.

И я на него уставился:

— Ты чего?

— Это