— Давай пойдем туда. Я уверена, что мы проезжали мимо этого места.

Я заметила большое белое здание, которое стояло в стороне.

— Давай спросим, — предложила я. — Вот что! Там кто-нибудь обязательно говорит по-английски. Они нам помогут.

Герти кивнула, и мы поспешили к зданию.

А потом… свершилось чудо. Из здания вышел человек, который показался мне смутно знакомым. Я увидела, что это доктор Эммерсон. Я возликовала. Господь внял нашим молитвам!

— Доктор Эммерсон! — окликнула я его.

Он остановился, посмотрел на нас и поспешил навстречу.

— Кармел! Что вы здесь делаете? Корабль отходит в четыре!

— Доктор Эммерсон, — задыхаясь, выпалила я, — мы заблудились! Нас привез сюда какой-то человек и бросил. Он сказал, что здесь док.

Секунду-другую доктор Эммерсон озадаченно смотрел на нас. Потом отбросил колебания и поспешил увести нас от здания.

К нам приближалась повозка, запряженная осликом. Доктор окликнул возницу, сказал ему что-то. Он говорил на языке египтян. Они с возницей о чем-то возбужденно переговаривались. Потом мы забрались в повозку и быстро поехали. Мы бессвязно рассказали доктору, что произошло.

— He понимаю, как могли таких маленьких девочек отправить одних?!

— Мы были не одни, — возразила Герти.

— Мы потеряли мальчиков, — объяснила я.

Доктор выглядел изумленным.

— Остается только надеяться, что нам это удастся, — сказал он. — У нас мало времени.

— Последняя лодка отплывает… — начала я.

— Я знаю, — сказал доктор Эммерсон, глянув на часы. Он явно был очень обеспокоен.

Я молча благодарила Бога, а доктор Эммерсон торопил возницу. Я по жестам поняла, что египтянин и так гонит бедного ослика на предельной скорости. Мы очень обрадовались, увидев док, но потом нас охватило смятение. Последняя лодка отчалила несколько минут назад и сейчас плыла к «Королеве морей».

Мы выбрались из повозки. Доктор Эммерсон дал вознице денег, и мы замерли на причале, глядя на удаляющуюся лодку. Доктор Эммерсон казался встревоженным.

На воде покачивались еще несколько гребных лодок. Доктор окликнул лодочника и стал указывать на «Королеву морей» и на нас. Я догадалась, о чем идет речь. Они быстро договорились, и уже в следующее мгновение мы забирались в лодку.

Все происходило очень медленно. Мы видели, как шлюпка доплыла до корабля и пассажиры взошли на борт. Шлюпку втащили на борт, где она обычно и была закреплена. Корабль готовился к отплытию.

Несколько человек убирали сходни. Доктор Эммерсон закричал. Было непросто привлечь внимание матросов, но наконец ему это удалось.

— Две маленькие девочки! — кричал доктор. — Пассажирки. Племянница капитана!

Матросы услышали его. Мы почувствовали огромное облегчение. С нами все будет в порядке! Господь ответил на наши молитвы.

Нужно было немного подождать. Несколько человек вышли на палубу, перегнулись через поручни и посмотрели на нас.

Доктор Эммерсон явно испытывал облегчение. Теперь он был уверен, что доставит нас на борт. Наверное, он ломал голову, что бы ему пришлось делать, если бы на его руках оказались две девочки.

— Они не могут снова опустить сходни. Думаю, они сбросят нам веревочную лестницу.

— Веревочную лестницу?! — вскрикнула я и поглядела на Герти.

— Это будет забавно, — ответила она, но в ее голосе скорее слышалось опасение, чем убежденность.

И она была права в своих опасениях. Мы оказались в очень непростой ситуации, подпрыгивая на волнах в маленькой лодке, которая казалась крошечной рядом с «Королевой морей». Люди с палубы наблюдали, как сбрасывают лестницу.

— Вы должны быть очень осторожны, — сказал доктор Эммерсон. — Это непростое дело. Там, наверху, вас подхватят, а я помогу вам внизу… но будет небольшой промежуток, когда вам придется справиться самостоятельно. Понимаете?

— Да, — ответила я.

Он поймал конец сброшенной веревочной лестницы.

— Ты первая, Кармел, — сказал доктор. — Готова? Ступай осторожно. И ни в коем случае не отпускай веревку. Цепляйся за нее изо всех сил. И не смотри вниз, на воду. Гляди только вперед. Готова?

И я полезла. Он поддерживал меня до тех пор, пока мог дотянуться. Потом я вцепилась в веревку, как учил доктор. И осторожно, шаг за шагом, стала взбираться. Затем я почувствовала, как сверху меня подхватили чьи-то руки. Два сильных матроса втащили меня на борт.

Потом настал черед Герти…

Мы стояли бок о бок. Теперь мы в безопасности. Мы стали свидетелями чуда и теперь испытывали восторг и возбуждение. Я была уверена, что Герти чувствует то же, что и я. Мы смотрели вниз, на доктора Эммерсона. Он счастливо улыбался. И лицо его уже не было озабоченным.

— Спасибо, спасибо вам, доктор Эммерсон! — кричали мы.

— До свидания, — крикнул он в ответ. — И больше так не делайте!

Нас окружили люди, и среди них были Джимми и Тимоти.

— Идиотки! — сказал Джимми. — Что вы наделали? О чем вы думали?

Миссис Форман обнимала нас, смеясь и плача.

— Мы так беспокоились! — говорила она. — Но, слава Богу, с вами все в порядке.

— Да, — сказала я. — Давайте возблагодарим Господа!

На корабле был переполох. Дядя Тоби ничего не знал о случившемся до тех пор, пока мы не оказались на борту в целости и сохранности. На корабле существует закон: в момент отплытия капитана можно беспокоить только в случае крайней необходимости. А то, что мы не смогли вернуться на борт вовремя, не считалось катастрофой.

Дядя Тоби очень заволновался, когда узнал, что случилось, и я еще яснее поняла, с какими опасностями мы могли столкнуться.

Он велел мне прийти в его каюту через час после отплытия.

— Никогда, никогда не смей повторять такое! — сурово произнес он.

— Мы не собирались ничего такого делать, просто так получилось, — ответила я.

— Вы могли бы этого избежать. Просто не нужно было отставать от ребят.

— Мы не собирались от них отставать. Они просто исчезли!

— Ты больше никогда не сойдешь на берег без надежного провожатого.

Раньше дядя Тоби никогда не сердился на меня, и я не могла сдержать слез. Я так радовалась, что оказалась в безопасности! А теперь чувствовала себя очень несчастной, потому что навлекла на себя гнев дяди Тоби. Он тотчас смягчился и обнял меня.

— Просто ты так много значишь для меня! Когда я думаю о том, что могло случиться…

Мы стояли, прижавшись друг к другу, и молчали.

— Никогда… никогда… — начал он.