Глава 32

– Люк, удалось что-нибудь найти по нашему крестоносцу?

– Пока ничего. Детали дела не вызывают подозрений. Проверили всех свидетелей – на допросе никто ничего важного не говорил. Все улики как улики. На первый взгляд все сходится. Вызывает подозрение только самый первый допрос, где он путался в показаниях. Но у него в крови было обнаружено столько алкоголя, что он сам не знал, что несет. А вы нашли что-то, капитан?

– И я не нашел. Давай-ка завтра съездим в тюрьму и допросим еще раз этого заключенного. Четыре года прошло, он уже и не помнит, в чем признался. Мы можем показать ему фото нового трупа и посмотреть на его реакцию.

– Вы хотите привлечь к расследованию убийства заключенного?

– Я хочу найти убийцу нашей жертвы, Катрин Нуар. И, учитывая, что у нее на плече оставили крест, как у тех девушек, хочу убедиться, что виновный наказан, а не разгуливает на свободе.

Телефон капитана зазвонил.

– Да, Поль… Ты уверен? Нет, я нисколько не сомневаюсь в тебе… Хорошо, спасибо.

– Есть новости, капитан?

– Вы просто не поверите, какие! Зовите сюда нашу подругу.

– Итак, мадемуазель Дюпри, в вашей сумке обнаружили окровавленный нож, завернутый в шарф жертвы. Как вы можете это объяснить?

– Объяснять подобные вещи – это ваша работа. Не моя.

– Вы разве совсем не хотите помочь следствию?

– Я вам помогаю. Я работаю, плачу налоги и тем самым обеспечиваю оплату труда доблестной жандармерии.

– Как шарф и окровавленный нож попали в вашу сумку?

– Не знаю. Я вижу этот нож первый раз. А вы должны предъявить мне обвинение или отпустить.

– Мы вас отпустим. Тем более что открылись новые обстоятельства по делу.

– И вы мне, конечно, не скажете, какие?

– Кто и когда мог положить эти предметы вам в сумку?

– О! Вы все же верите, что это не мое? Здорово!

– Мадемуазель, поводов для смеха нет никаких. В вашей сумке был найден нож, предположительно такой же, каким убили жертву. Завернут он был в шарф вашей убитой подруги. На ноже были остатки крови. Свиньи.

– Свиньи? – вздрогнула Ирэн.

– Свиньи, – подтвердил Николя. – Рабочих версий у меня только две. Или вы подложили его сами и сами же сообщили анонимным звонком, что он у вас…

– Зачем мне это надо?

– Чтобы отвести подозрения. Или же вас кто-то хочет подставить. Примитивно и непродуманно, но все же. Есть, правда, и третий вариант – вас кто-то хочет напугать. Или предупредить.

Ирэн молчала, и Николя, подождав немного, продолжил:

– Вы выйдете отсюда – и что дальше? Останетесь один на один с опасностью.

– То есть все время, что я провела здесь, я провела благодаря вашей заботе? Вы просто защищали меня от опасности?

– Вы напрасно дерзите. На свободе вы действительно больше уязвимы. Кто угодно может достать вас.

– Капитан, вы меня отпускаете или задерживаете?

– Я вас отпускаю. Думаю, что на свободе вы наделаете больше ошибок и выдадите себя. Если вы виноваты, максимум через три дня я докажу вашу вину. Или же вы послужите приманкой для тех, кто в этом замешан. Мне подойдет любой из этих вариантов.

– Капитан, – обратилась к нему Ирэн.

Николя повернулся и показал всем своим видом, что ловит каждое ее слово.

– Вы мерзкий.

Ирэн поехала домой, мечтая о дýше, чтобы смыть с себя запах заключения и дух камеры. Ей казалось, что ужасный унитаз и соседка пропитали насквозь своим омерзительным запахом ее волосы, одежду и даже мысли.

«Жандармы, похоже, не собираются искать виновного. Если я окажусь более-менее подходящим вариантом, то глубоко копать в поисках правды они не будут. А может, им и не нужна правда. Может, они как раз хотят ее скрыть. Капитан ведет себя так, будто в чем-то замешан. А вдруг он выпустил меня только для того, чтобы было легче до меня добраться? Или чтобы до меня добрались те, кто убил Катрин и подкинул мне нож. Второе тело, больше улик, легче расследовать.

Ну уж нет! Ни приманкой для убийц, ни козлом отпущения для полиции я становиться не собираюсь! И уж тем более не собираюсь “пойти по кругу” в тюрьме. Я сама узнаю, кто убил Катрин, а потом с этими данными пойду в газеты – на случай, если жандармерия коррумпирована. Газетчики точно все обнародуют.»

Подойдя к двери квартиры, Ирэн обнаружила, что она не заперта.

– Да ладно! Опять?

Бесшумно зайдя внутрь, она взяла в руки тяжелую металлическую статуэтку, стоявшую при входе на столике, и сразу поняла, что это лишнее. Не потому, что в прошлый раз стеклянная пепельница не спасла ее от удара в ухо, а потому, что в квартире был полный разгром. В прихожей, в гостиной и спальне все валялось на полу. Ящики были выдвинуты, вещи перевернуты, матрас и подушка порезаны. Кажется, проверили каждый сантиметр, вспарывая, ломая и выворачивая наизнанку.

«Они искали что-то у Катрин и не нашли. Теперь это же ищут у меня, – подумала она. Вдруг взгляд Ирэн упал на аквариум. – Шерстка! Шерстка! Нет, нет, нет!» Ирэн подбежала к аквариуму, но рыбка плавала брюшком вверх.

– Вот ублюдки! Рыбка вам что сделала? – в сердцах крикнула Ирэн. Слезы подступили к глазам, в горле появился комок. Дышать стало трудно, а грудь как будто сильно сдавили. – Шерстка! Моя маленькая Шерстка!

Но тут же она сделала медленный глубокий вздох, потом еще один, и приказала себе собраться: «Только не плакать. Не плакать! Надо выпить кофе и взбодриться. А потом все здесь убрать. О Шерстке я поплачу потом, а сейчас надо решить, что делать дальше».

Николя ворочался на кровати. События последних дней захватили его мысли. Мозг никак не хотел отключаться и подкидывал все новые и новые головоломки. Наконец он обнял любимую жену, уткнулся носом ей в шею и заснул. Но уже спустя час его телефон зазвонил.

– Капитан, кажется у нас происшествие, Вам нужно приехать.

– Труп?

– Нет, происшествие. Пока не знаю точно.

– Какого дьявола ты звонишь мне ночью, если никто не умер?

– Простите, капитан, но вам нужно приехать, вы все увидите сами.

Николя, чувствуя себя совершенно разбитым, проглотил банку энергетика и через двадцать минут был на месте.

– Какого черта? – выругался он.

На темном утреннем небе было хорошо видно, как из трубы крематория шел дым. Уже не такой сильный, но все еще отчетливый.

– Что там, Люк?

– Капитан, кто-то ночью проник в крематорий и совершил сожжение. Сторожа оглушили, он сейчас в машине, дает показания. Но он ничего толком не видел.