Д'Эон наконец сбросил свои юбки, чулки, подвязки на ковер… Когда на нем ничего больше не осталось, русская девушка удивленно вытаращила глаза: странно сложены эти француженки… Видимо, она сразу не поняла, в чем дело. В постели, естественно, фрейлине все стало ясно: ее дорогая подруга — мужчина, и мужчина этот мечтал ей это доказать имеющимся у него под рукой способом!.. Она вся пылала, она была так поражена, так взволнована… И согласилась. Так у кавалера д'Эона, чья мужественность так долго дремала, появились одновременно две любовницы… Вскоре, при обстоятельствах, не менее пикантных, у него появится и третья.

* * *

Среди англичан, находившихся при русском дворе, был некто, высоко почитаемый Бестужевым, — милорд Ферре. Первый адмирал, член различных академий — словом, очень важная персона. В Санкт-Петербурге вел он с советником императрицы тайные переговоры, которые могли навсегда развеять надежды Людовика XV. Именно этот надменный британец, ненавидевший Францию, влюбился в м-ль Лиа де Бомон. Однажды, наговорив м-ль Лиа массу комплиментов, он пригласил ее к себе на ужин, где, несмотря на присутствие супруги, бесстыдно за ней ухаживал. Глаза его сверкали, руки скользили под столом, колени недвусмысленно раздвигались… После шампанского он наконец поднялся и проговорил преувеличенно вежливо:

— Мадемуазель де Бомон не может так поздно вернуться во дворец. Мы предоставим ей комнату, и она проведет ночь у нас.

«У милорда, — говорит нам Гайардэ, — созрел целый план атаки и ночного абордажа красавицы».

Кавалер д'Эон согласился при условии, что его поместят в комнате супруги англичанина. Расстроенный Ферре не посмел возражать. Гайардэ продолжает в свойственной ему неподражаемой манере: «Старый морской волк так тщательно подготовил все стратегические позиции, но маневры его не достигли цели, — желанный берег оказался под защитным огнем супружеской пушки. Правда, он быстро утешился: что ж, сражение с вражеским флотом еще не проиграно — через несколько дней он встретит в открытом море ту нарядную шхуну, для которой собственная его кровать стала на этот раз крепостью, а альков — портом. Старый пират и не подозревал, что имел дело с корсаром». А корсар, разумеется, не терял времени даром. Он тихо разделся, не выдавая «истинную природу своего пола», и улегся рядом с прекрасной англичанкой». Передаем далее слово самому кавалеру д'Эону:

Я лежал словно на раскаленных углях. Между тем у подруги моей помимо ее воли возник ко мне прилив нежности, вызванный магнетическим прикосновением. Отвечал столь же живо и страстно на источаемые на меня ласки. Эта невинная игра все больше раззадоривала миледи. Я был весь в поту, и мне стало все труднее соблюдать правила игры.

— Знаете ли, — нежно обратилась она ко мне, — милорд был чрезвычайно любезен с вами. Меня это не удивляет — вы так прекрасны…

— Миледи льстит мне… Но, чтобы быть откровенной с вами, друг мой, должна вам признаться: милорд непостоянен… Обмануть вас! Вас — такую красивую, любезную, милую… Непростительное преступление! И оно должно быть отмщено!

— О да, конечно, — согласилась англичанка, — но как?

— А если бы я взялась вам помочь?

Миледи с удивлением посмотрела на меня, словно предчувствуя что-то. Я держал ее руку в своей и чувствовал биение ее сердца… Взгляд ее увлажнился, грудь вздымалась, она с трудом переводила дыхание… Что еще сказать? Милорд был наказан…»

Наказание это имело самые благоприятные последствия для короля Франции…

* * *

Рассказанные здесь анекдоты вовсе, однако, не означают, что д'Эон проводил все время в постели с дамами. О нет! Он отнюдь не пренебрегал порученной дипломатической миссией и пользовался связью своей с императрицей, чтобы лишний раз превознести исключительные выгоды франко-русского соглашения. И когда 1 мая 1756 года Австрия и Франция подписали знаменитый союзный договор, который долженствовал перевернуть все на европейской шахматной доске, ему удалось подружить Елизавету с нашей страной.

Вопреки влиянию Бестужева, всегда мечтавшего о союзе России и Англии, русская государыня пообещала Д'Эону присоединиться к Франции и Австрии. Ею дано было ему письмо для Людовика XV, собственноручно написанное. В этом письме содержалась просьба немедленно прислать в Россию официального поверенного в делах, а при нем — основные пункты союзного договора, который она с готовностью подпишет.

Кавалер провел последнюю бурную ночь с государыней, несколько часов — с миледи, минуту — с Надеждой и, обессиленный, но довольный, уехал во Францию. Миссия его была окончена: он вез письмо Елизаветы и добился для принца де Конти обещания сделать его командующим русской армией и управляющим инвеститурой Курляндии.

Можно представить, с какой радостью встретили его в Версале. Король, м-м де Помпадур и принц де Конти сразу же принялись за текст договора. Когда договор был готов, Людовик XV позвал кавалера.

— Мсье, я в долгу перед вами за оказанную мне огромную услугу. Вы блестяще выполнили сложное и столь необычное поручение. Чтобы выразить вам мою благодарность, я назначаю вас поверенным в делах и прошу вернуться в Россию — вы сами дадите императрице на подпись этот договор. На этот раз миссия ваша будет официальной, и вы оденетесь в подобающее вам мужское платье. Вы сообщите в Санкт-Петербурге ваше истинное имя. Дабы объяснить сходство — ведь оно может кое-кому показаться подозрительным — вы представитесь братом мадемуазель Лиа де Бомон.

Итак, кавалер снова отправился в Россию, несмотря на противодействие министра иностранных дел М. Руйе, — ничего не зная о предыдущих событиях, тот недоумевал, почему король доверяет столь важное дело лицу неизвестному.

В Санкт-Петербурге царица рада была увидеть своего любовника в мужской одежде. Надежда, смущенная неожиданностью, все краснела… Что же касается миледи, она так при первой встрече смешалась, что супруг ее внимательно стал приглядываться к этому французскому поверенному… Никогда еще ему не доводилось видеть, чтобы брат столь походил на сестру. Сомнения возникли сами собой. Воспоминания о ночи, которую жена его провела рядом с м-ль де Бомон, так сильно его мучили, что он не смог долее оставаться в России. Сделавшись больным от ревности, он срочно выехал с женой из Санкт-Петербурга в Англию.

Его отъезд осчастливил кавалера д'Эона: ему не придется теперь противостоять влиянию злокозненного англичанина, это так облегчало собственную его задачу… Через несколько недель Елизавета публично, перед взбешенным Бестужевым, объявила, что склоняется к тому, чтобы присоединиться к Франции и Австрии. Далее последовал приказ: договор, заключенный ее премьер-министром и кавалером Вильямсом, расторгнуть; восьмидесяти тысячам русских, что находятся в Литве и в Курляндии для помощи Англии и Пруссии, выступить против них и присоединиться к армиям Людовика XV и Мари-Терезы.

Ну а дабы по-своему отпраздновать этот союз, она увела поверенного французского короля в свои апартаменты…

* * *