Двери отворились, на этот раз полностью. Свечи вспыхнули ярче, и гости начали оборачиваться, ахать и восклицать.

Это была невеста.

Мэтью придвинулся к Джеймсу, так что их плечи соприкасались. Джеймс знал, что Мэтью тоже не сводит глаз с невесты; все присутствующие смотрели на нее как завороженные, но Джеймсу почему-то казалось, что он находится в церкви один, что только он видит, как Корделия идет к нему под руку с Люси.

Маргаритка. Смотреть на нее было больно, как на солнце. Джеймс всегда знал, что она красива – всегда? откуда? в какой момент он понял это? – но все равно при виде невесты у него перехватило дыхание, как будто кто-то ударил его кулаком в солнечное сплетение. Она была похожа на пылающий факел, от нее исходили свет и тепло, она вся была золотая: золотые розы были вплетены в ее волосы цвета красного дерева, золотое шитье и золотые бусины украшали ее желтое платье. Над левым плечом виднелась рукоять Кортаны, укрепленной за спиной при помощи широких золотых лент.

– Во имя Ангела, храбрости ей не занимать, – прошептал Мэтью. Джеймс мысленно согласился с ним: ведь, строго говоря, свадьба эта была устроена для того, чтобы исправить чудовищное нарушение приличий. Корделия скомпрометировала себя, ее поступок в свете считался постыдным, она больше не была «честной девушкой». Без сомнения, наиболее консервативные члены лондонского высшего общества считали большой дерзостью появление Корделии в храме в золотом платье и золотых украшениях невесты Сумеречного охотника, с мечом, с высоко поднятой головой.

Джеймс подумал: если среди присутствующих есть упрямцы, верные старым традициям, то сейчас самое время выразить протест против этого «позорного» брака. Но никто не произнес ни слова, гости лишь восхищенно ахали, на лице Соны отражались ликование и восторг. Корделия переступила порог храма, приподняв золотой парчовый подол, и на миг среди пены кружев мелькнула сверкающая туфелька.

Джеймс услышал хрустальный звон, и сначала ему показалось, что за окнами позвякивают на ветру покрытые льдом ветви деревьев. Но потом он случайно заметил довольную улыбку Люси. Сестра что-то знала. Видимо, это действительно была музыка, она приближалась, становилась громче. Нежная, приятная для слуха мелодия почему-то навевала грусть.

Да, кто-то играл на скрипке, и чудесная музыка проникала в храм даже через толстые каменные стены. Гости недоуменно озирались. Джеймс покосился на Мэтью.

– Это Джем?

Мэтью кивнул и взглянул на родителей жениха: Уилл и Тесса улыбались. Джеймсу показалось, что на глазах матери блеснули слезы, но ведь женщины всегда плачут на свадьбах?

– Твои родители попросили его сыграть для вас. Он снаружи, во дворе. Он отказался входить – говорит, что Безмолвным Братьям запрещено посещать свадьбы.

– Я в этом не уверен, – пробормотал Джеймс. Но он понял, что музыка – это свадебный дар ему от человека, который всегда относился к нему как дядя к племяннику. Музыка была такой же чудесной, как Корделия, такой же чистой и возвышенной, как ее первый взгляд, брошенный на жениха, когда она подошла к алтарю и остановилась рядом с ним.

Корделия не ожидала, что будет чувствовать себя так странно: она отчетливо видела людей, цветы, алтарь, слышала звуки, ощущала запахи, но одновременно словно наблюдала за происходящим со стороны. Она видела родных, видела, как Алистер быстро взглянул на нее и снова уставился на спинку скамьи перед ним, видела выражение лица матери. Для Корделии оказались неожиданностью и сильный аромат цветов, и музыка, которая стелилась перед ней, подобно ковру, подталкивала ее вперед, к алтарю.

И Джеймс тоже поразил ее. Она не думала, что он будет так пристально смотреть на нее с того момента, как она переступит порог церкви; казалось, для него во всем мире не существовало никого, кроме нее. Он был так прекрасен, что у нее перехватило дыхание; на нем был золотой фрак точно такого же цвета, как его глаза, в свете свечей блестели растрепанные волосы цвета воронова крыла. У него был ошеломленный, потрясенный вид, когда она приблизилась к алтарю, словно ему было трудно дышать, словно на него обрушился неожиданный удар.

И она его прекрасно понимала. Они оба знали, что этот момент рано или поздно наступит, но только сейчас в полной мере осознали, что происходящее реально, что они действительно станут мужем и женой.

К ним приблизилась Консул, и музыка стала тише. Шарлотта Фэйрчайлд заняла свое место за алтарем. Она ласково улыбнулась, и Корделия отошла от Люси; Джеймс взял руки невесты, и они повернулись друг к другу. Его горячие и крепкие пальцы были грубыми от мозолей. Он склонил голову, она видела его блестящие кудри и бледную щеку.

– Добро пожаловать, дорогие гости, – властный голос Шарлотты разнесся по церкви. Люси чуть не подпрыгивала на месте от восторга. Мэтью рассеянно обводил взглядом толпу, и уголок его рта был приподнят в иронической усмешке.

– Двадцать три года назад, – продолжала Шарлотта, – я в качестве Консула руководила церемонией бракосочетания Уилла и Тессы Эрондейлов в этой самой церкви. Поэтому сейчас я чувствую огромную радость и гордость, ведь мне предстоит соединить навеки их сына, Джеймса, с женщиной, семья которой также близка и дорога мне, с Корделией Карстерс.

Шарлотта устремила пристальный взгляд на Корделию, и девушке стало не по себе. Наверняка Консул, такая проницательная женщина, может читать в их сердцах. Но Шарлотта лишь улыбнулась и продолжала:

– Сегодня мы, представители Конклава и Анклава, дети Ангела и те, кого мы любим, собрались здесь… – Она подмигнула, и Корделия с некоторым удивлением заметила рядом с Уиллом и Тессой Магнуса Бейна. – Итак, мы собрались здесь, во имя Разиэля, для того, чтобы отпраздновать создание новой семьи. Наш жизненный путь труден и одинок. Разиэль возложил на наши плечи тяжкое бремя, и совсем недавно нам пришлось снова вспомнить об этом. – Взгляд ее ненадолго остановился на Гидеоне и Софи. – Но кроме ответственности мы получили от Ангела много даров. – Шарлотта ласково взглянула на мужа. – Он подарил нам чудесную способность – способность любить, отдавать свое сердце другому человеку. Любовь очищает и освящает нас. Когда мы любим друг друга, мы становимся в некотором смысле похожими на Ангелов.

Корделия почувствовала, что Джеймс слегка сжал ее руку. Он поднял голову и смотрел на нее спокойно и уверенно, слегка улыбаясь, чтобы подбодрить ее. «Держись», – беззвучно произнес он, и она невольно улыбнулась в ответ.

– Джеймс Морган Генри Эрондейл, – громко произнесла Шарлотта. – Ходил ли ты среди стражей, по городу? Нашел ли ты ту, которую любит душа твоя?

Корделия услышала, как Люси втянула воздух в легкие и затаила дыхание. Она выдохнула только после того, как Джеймс ответил твердым, ясным голосом, который разнесся по всей часовне:

– Я нашел ее. – И он слегка вздрогнул, будто эти слова и убежденность поразили его самого. – И не отпущу ее.