На сегодняшний день основная проблема заключается в поражении верхней брыжеечной артерии. Этот критический сосуд обеспечивает приток артериальной крови ко всему тонкому и к большей половине толстого кишечника. К сожалению, медицина еще не разработала надежного способа замены этой артерии. Следовательно, даже при отсутствии признаков метастатического поражения, рак поджелудочной железы, частично или полностью обрастающий эту артерию, относится к категории «местно-распространенных» неоперабельных или частично-резектабельных новообразований (если опухоль после химиотерапии или облучения уменьшилась в размерах и больше не прилегает к сосуду).

К большому разочарованию онкологов, лишь небольшая часть больных считается кандидатами на резекцию аденокарциномы поджелудочной железы. У многих пациентов на момент постановки диагноза рак уже метастазировал или далеко распространился, поэтому они получают различные схемы химиотерапии или комбинацию химио– и лучевой терапии в попытке замедлить рост опухоли. Облучение может помочь устранить болевой симптом, когда рак начинает прорастать в крупные нервы. Тем не менее даже современные химиотерапевтические препараты продлевают жизнь больным всего на несколько месяцев. В 2016 году был одобрен новый препарат для лечения протокового рака поджелудочной железы. Он повысил средний показатель выживаемости на целых 2 месяца (почти). Ни химиотерапия, ни облучение не могут излечить аденокарциному поджелудочной железы. Этот рак – трагедия для пациентов, их семей и врачей.

Исследователи во всем мире активно ищут эффективное и менее токсичное средство против данного новообразования, да и против других опухолей. Огромные перспективы в лечении различных видов рака продемонстрировала иммунотерапия. Проведено множество клинических испытаний с использованием активированных Т-клеток (циркулирующих клеток иммунной системы) и препаратов, которые способствуют уничтожению опухоли этими Т-клетками. Испытания все еще находятся в зачаточном состоянии, и неизвестно, улучшит ли такое лечение показатели долгосрочной выживаемости пациентов с протоковым раком поджелудочной железы и другими злокачественными новообразованиями.

Моя лаборатория активно занимается новыми, неинвазивными методами терапии. Мы исследуем применение электромагнитного поля в лечении аденокарциномы данной локализации. На опухолевые клетки поджелудочной железы у животных можно воздействовать электромагнитным полем безопасно для нормальных тканей и органов. Это делает новообразование более восприимчивым к уничтожению цитотоксическими лекарственными средствами и усиливает кровоток в опухоли, облегчая доставку туда препаратов, наночастиц и активированных иммунных клеток. Вероятно, что это воздействие также ускорит гибель злокачественных клеток после стандартного облучения. Главная цель нашей лаборатории – разработать менее токсичные методы терапии для улучшения результатов лечения пациентов. Мы еще не испытывали метод на больных людях, но это впереди.

После полученного сообщения я задумался о трагедии пациентов с таким заболеванием. Я полагаю, что у этой больной высока вероятность пересечь десятилетний рубеж. Однако это был нелегкий путь. В течение 9 лет после операции она четыре раза попадала в больницу по причине восходящего холангита: бактерии из кишечника заселяли ее желчные протоки и вызвали опасную для жизни инфекцию. Две из этих четырех госпитализаций пациентка провела с сильной лихорадкой в отделении интенсивной терапии в течение более недели. Один раз ей даже понадобилась искусственная вентиляция легких. Каждый раз агрессивная медикаментозная терапия и антибиотики возвращали ее с того света. Больной также потребовались две дополнительные операции для устранения обструкции тонкой кишки. После крупных хирургических вмешательств на брюшной полости повышается риск спаек в брюшной полости. Это может привести к сужению или закупорке кишечника. Некоторым из этих пациентов операция не требуется, и функция их кишечника возвращается к норме. У моей «девятилетней выжившей», к сожалению, дважды возникла полная непроходимость тонкой кишки, один раз через 3 года, а затем – через 7 лет после панкреатодуоденэктомии. Ей два раза удаляли по небольшому участку кишечника, который подвергался риску перфорации. Несмотря на эти осложнения, ее аденокарцинома не возвращалась.

Моя пациентка – одна из самых благодарных и ярких людей, с которыми я сталкивался на протяжении своей медицинской карьеры. Раз за разом попадая в больницу, она оставалась оптимистичной и позитивной. При встрече мне всегда гарантирован поцелуйчик в щеку от этой озорной и энергичной женщины. Ей нравится ярко-красная помада, поэтому персонал клиники всегда тихо напоминает мне вытереть щеку после нашей встречи. Иначе я рискую прийти на осмотр другого пациента буквально с красной щекой!

Я ненавижу это отвратительное, трудно поддающееся лечению заболевание, которое калечит жизни многих пациентов и их семей. Мы с коллегами подпитываемся этой сильной негативной эмоцией, чтобы неустанно искать лучшие методы лечения. Это же можно сказать и о любом раке или болезни, с которой врач сталкивается в своей клинической практике и исследованиях. Мы стремимся улучшить не только выживаемость, но и качество жизни наших больных. Это «ведущая мутация» в геноме врача-исследователя. Что касается аденокарциномы поджелудочной железы, я надеюсь в будущем чаще получать подобные сообщения от больных. Я написал ответ:

Доброе утро! Не за что!

Мне хотелось бы подарить еще не одно доброе утро своим пациентам.

Изобретательность: способность быстро найти решение даже в самой сложной ситуации.

Одни из самых приятных воспоминаний моего детства на Юго-Западе – это память о дедушках. Отец моей матери был талантливейшим садовником. В нашем засушливом климате он мог вырастить то, что в природе встречается только в тропических дождевых лесах. Ботаники из местного университета осмотрели его сад и попросили помощи со своими теплицами. На заднем дворе моего деда стояли высокие фруктовые деревья, идеально подходящие для лазания и поедания яблок, персиков или свежей вишни прямо с ветки. Их густая листва позволяла прятаться и набрасываться на ничего не подозревающих младших или двоюродных братьев, слишком близко подходящих к опасной зоне. Нет, конечно, я так не делал. Я просто рассказываю о теоретической возможности.

Каждую пятницу наша большая семья собиралась за ужином в доме родителей моей матери. Последующий ритуал до сих пор стоит у меня перед глазами. Дедушка садится в кресло с зубочисткой во рту и инструктирует одного из своих внуков, как включить цветной телевизор на громоздкой многокомпонентной консоли со встроенным радио, проигрывателем и динамиками. Пришло время смотреть бокс. Пульта дистанционного управления к этой громадине не было. Мы, дети, были и переключателями каналов, и регуляторами громкости. Нельзя сказать, что дедушка был эмоциональным человеком, но при просмотре схватки он оживлялся и иногда даже сильно волновался, особенно если был боксер, за которого он болел. Нам, внукам, нравилось больше смотреть на него, чем на спортсменов с мерцающего экрана.