— Погиб?! — потрясение воскликнула она, оборачиваясь. — Когда?

— Через несколько недель после твоего отъезда из Италии. Спьяну разбился на машине. — На лице Гвидо отразилось страдание. — Собственно, Умберто редко бывал трезвым после той ночи. Думаю, он не мог простить себе того, что натворил.

Кровь отхлынула от лица Корделии.

— Значит, в его гибели ты винишь меня?

— Нет.

Но она не поверила ему и ощутила странное чувство опустошенности. Умберто Парини стал жертвой интриги, которую затеяла Эугения. Он был слишком пьян и вряд ли сознавал, во что она его втянула. Но если рассказать Гвидо, что его друг невольно стал их разлучником, тот наверняка придет в бешенство. Для него Умберто теперь безгрешен.

— Столько несчастий последовало после той ночи, — снова заговорил Гвидо. — Эугения провалилась на экзаменах... Она была очень расстроена гибелью Умберто.

— Еще бы! — холодно заметила Корделия.

— Почему ты так плохо относишься к ней? — возмущенно спросил Гвидо. — Если ты считаешь, что она должна была выгородить тебя, потому что вы были подругами, то ошибаешься — в итальянских семьях превыше всего ставится верность. Корделия сделала непроницаемое лицо, хотя горечь душила ее. Теперь незачем сожалеть об упущенной возможности защититься от обвинений Эугении, потому что ей бы все равно никто не поверил.

— Твоя кузина солгала, — все-таки не выдержала она. — И то же самое сделал Умберто. У каждого из них были для этого свои причины, но тебя это, разумеется, не интересует!

Гвидо был настолько погружен в свои мысли, что не отреагировал на ее слова.

— Вот только одно не укладывается у меня в голове... — задумчиво произнес он.

— И что же это?

— Любая нормальная женщина, и в особенности итальянка, сделает все, чтобы защитить свою репутацию. Почему ты не сказала, что осталась невинна, когда мы встретились на следующий день?

Корделия скептически посмотрела на него.

— Ты это серьезно? Неужели ты думаешь, что твое мнение волновало меня настолько, чтобы унизиться до оправданий?

— Ты видела меня в клубе с той блондинкой? — вскинул глаза Гвидо, до которого постепенно начинало доходить, что произошло на самом деле. — Значит, ты пошла с Умберто в машину, чтобы отомстить мне?

Она покраснела, сообразив, что выдала себя, и попыталась отвернуться, но он схватил ее за руку.

— Почему ты не хочешь мне все рассказать? Я ведь почти ничего не помню о той ночи.

Корделия изумленно посмотрела на него.

— Думаю, кто-то добавил спиртное в мой сок, — пояснил Гвидо. — Если ты видела меня с Ниной, значит, это было как раз перед тем, как я вырубился.

Она медленно покачала головой.

— Ах, вот как? Знаешь, моя мать, может, и поверила бы в такую байку, но не я!

Он задумчиво сдвинул брови и возмущенно посмотрел на нее.

— Ты хочешь сказать, что я лгу?

— Угадал! Ну как, чувство, что ты никого не можешь убедить в своей правоте, не из самых приятных, а?

Воспользовавшись тем, что он ослабил хватку, Корделия перевернулась на бок и уткнулась лицом в подушку.

Гвидо гортанно выругался.

— О, какие мы чувствительные! — издевательски прокомментировала она, приподняв голову.

— А ты — расчетливая ведьма!

— Ты не забыл, где тут дверь? — холодно спросила она. — Можешь воспользоваться ею.

Но вместо этого Гвидо запустил длинные пальцы в блестящие пряди ее темно-рыжих волос и притянул к себе ее лицо.

— Ч-что ты делаешь? — заикаясь, воскликнула захваченная врасплох Корделия.

— Скажи мне “да”... по-итальянски, — настойчиво потребовал он, гипнотизируя ее своими янтарными глазами, и стал жадно целовать в губы.

Голова у Корделии закружилась, взрыв желания охватил ее. Она готова была не дышать, лишь бы не отрываться от его рта даже на секунду...

— С этой минуты мы больше не будем говорить о прошлом, — предупредил ее Гвидо, раздеваясь.

Корделия ответила горящим страстью взглядом, с трудом преодолевая желание самой сорвать с него одежду.

— О чем задумалась, моя голубка? — спросил он, опускаясь рядом и накручивая на палец прядь ее волос.

— Ни о чем... — поспешно ответила она и потянулась к нему.

Сердце ее забилось как сумасшедшее, словно она готовилась к смертельно опасному прыжку, и, легко проведя пальцами по его черным волосам, она неловко прижалась к горячему мужскому телу.

Гвидо молча притянул ее к себе и кончиком языка скользнул в приоткрытые губы, приглашая к эротическим играм. Потом он отодвинулся, сорвал с нее покрывало и лег сверху.

— Я мог бы спросить, как тебе больше нравится, — охрипшим голосом произнес он, глядя на нее горящими глазами. — Но ты еще многого не знаешь. Нам с тобой предстоит сделать много открытий, голубка моя.

Обезумев от непреодолимого желания, Корделия шевельнулась, открываясь ему, и он, дразня, потерся губами о ее губы. Она страстно поцеловала его и вдруг представила, как он лежит, распластавшись на постели, и делает все, что ей хочется.

— С другой стороны, мы могли бы прямиком отправиться к финишу... на этот раз, — небрежно заметил он.

— Пожалуйста!.. — взмолилась Корделия.

Какие-то звуки пробились к сознанию Корделии сквозь сон, и она заставила себя поднять веки.

Шторы были раздвинуты, и каюту заливал яркий солнечный свет. Девушка повернула голову и увидела Гвидо.

Ее охватило непередаваемое ощущение счастья. Каждый раз, оказываясь в его объятиях в течение этой ночи, она испытывала это чувство, но, хотя уже успела привыкнуть к нему, все равно наслаждалась.

Солнечный лучик вспыхнул в черных волосах Гвидо, словно лаская, коснулся его сильного плеча и прошелся по загорелой спине. Корделия сонно улыбнулась, глядя, как он натягивает джинсы. Она перекатилась к краю кровати, легла на живот и, подперев голову рукой, спросила:

— Который час?

— Два пополудни. Мы уже почти сутки не ели и не выходили из каюты. Думаю, команда считает меня сексуальным гигантом, — суховато усмехнулся он.

— Я-то уж точно! — невольно вырвалось у Корделии.

Повисла долгая пауза, и она покраснела, вдруг с опозданием сообразив, как грубо прозвучало это интимное признание при дневном свете.

— Это действительно было хорошо, — без всякого выражения подтвердил Гвидо. Он говорил словно о вкусной еде или приятной прогулке, и все ее восторженное настроение куда-то бесследно испарилось. — Впрочем, иначе и не должно было быть, — пожал плечами он. — Я всегда знал, что мы будем сексуально совместимы.