Георгий удивился: расстались-то час назад. Но Эдик еще добавил, что шел мимо, решил вот зайти, узнать. Как он, значит, поживает…

И при этом выразительно смотрит на заветный шкафчик, где бутылочка для друзей.

Георгий, верный своему слову, как полагалось, извлек коньяк, налил рюмочку, вторую… В общем, бутылочку они всю укокошили.

А на следующее утро повторилось сначала. Постучал Эдик. «Здравствуй, Жора, – сказал, – вот шел мимо, решил узнать, как ты поживаешь?»

– Заходи, – пригласил Жора, но уже с меньшим энтузиазмом. Достал бутылочку, и они всю ее осушили.

Так продолжалось около недели, пока Георгий окончательно не иссяк.

В эту ночь Георгий летал, впервые, как он сказал, в жизни.

Летал, конечно, во сне, но так реально, что видел внизу и взгорья, поросшие елками, и наш дубравник, и стоящую под деревьями машину, палатку и столик с примусом… Даже какую-то ложку, оброненную на землю.

– И колечко? – тихо спрашиваю я.

– Ох, колечко, – говорит он с оглядкой. – Никто, представляешь…

Люся не слышит последних слов и реагирует так:

– Пить надо меньше! А то еще не туда залетите!

– Но ведь рождение, – оправдывается Борис, тяжко вздыхая.

– Ну и пили бы как люди… А то подавай им вчера румынское телевидение… они, видишь ли, хотят видеть заграницу!

– Почему… румынское? – спрашиваем мы хором.

– Потому что долетались… – И, уже садясь в машину, Люся предупреждает: – На машине прошу не летать… У нас был случай… Тоже с похмелья…

Перед самым Кишиневом ночуем в придорожном соснячке и выезжаем на рассвете, чтобы с утра застать дома знакомых, у которых собираемся остановиться. Георгий всю дорогу молчит. Но после томительной паузы, во время остановки, где набираем воду, вдруг шепчет:

– Кольцо-то пропало.

Поясняет, что положил его, как всегда, рядом с примусом, а утром не нашел. Даже руками шарил, правда, темно было…

И до Кишинева ни словечка.

Мы сидим в гостях у здешнего поэта Юрия Павлова. Жена хлопочет с закусками, а хозяин успел уже сбегать в соседний магазинчик и приносит знаменитый «Букет Молдавии», красное пахучее вино, настоянное на травах. Мы пьем, и неминуемо заходит разговор о дороге, что нашли да что потеряли…

Георгий, успевший размягчеть от винца, чуть поколебавшись, говорит с оглядкой на меня:

– Теперь, наверно… могу… рассказать?

– О чем? – спрашивают заинтригованно слушатели.

Георгий опять смотрит на меня.

Не торопясь пересказывает всю эту историю с колечком: как купил да как подкладывал на каждой стоянке и как Борис с Люсей ничего не увидели. Так что все его старания пошли прахом.

– Ой, я бы с ума сошла, – говорит Люся громко. – Чтобы золотое кольцо! Под ногами!

– И на пеньке… И рядом с примусом… И у колеса… – не без сожаления перечисляет Георгий.

Пока произносились охи да ахи, Борис, этого никто не заметил, полез в нагрудный карман и двумя пальцами извлек… колечко.

– Оно, что ли? – и протянул через стол, держа на ладони.

Люся первая сообразила, что к чему:

– Борис! Ты… нашел… И – молчал?

Борис лишь передернул плечами:

– Не успел…

– Но промолчал же?

– Понимаешь, – оправдывается Борис. – Мне показалось странным, я и не подумал, что золото…

– Подумал! – говорит уверенно Люся. – Потому и спрятал? Ну правда ведь? Скажи!

Борис виновато улыбается.

А Георгий, рот до ушей, счастлив, что удалась его дорожная затея. Он предлагает выпить за… Ну, за то, что каждый нашел в дороге то, что хотел. Кто водопад Еремчи, шумно шипящий, в пене и в брызгах, а кто то самое Телецкое озеро, порядком замусоренное, в нем почему-то плавали головастики. Кто старую деревянную хижину в горах, где мы однажды заночевали. А кто… колечко…

Кольцо идет по кругу, его с интересом рассматривают.

Люся повторяет, что она бы, наверное, закричала, если бы вдруг нашла… Такое оно прямо золотое… Георгий между тем попытался его прикарманить, но Борис оказался настороже.

Выхватил кольцо из рук Георгия, крикнув задиристо:

– Ладно… Купили… За рубль двадцать! Но теперь-то оно мое?

– Твое, твое, – миролюбиво согласился Георгий.

Наклонясь ко мне, прошептал:

– А я уже отчаялся… И такая находка!

– Золотая, – подтвердил я.

Капнул в золотой колпачок коньяку и со словами «Царство ей небесное» осушил за Люсю. Она умерла вскоре после этой поездки. Сгорела в какие-то месяц-два. Мне показалось, что угадывала, срок ее недолог. Колечко куда-то делось…

А в доме у Георгия в специальном шкафчике стоит-таки бутылочка для друзей, которые не пройдут мимо.

Да и я иной раз, заглянув, спрашиваю: «Как ты поживаешь?» И тогда он достает заветную бутылочку…

…В Париже случилось, Толя Гладилин повел Георгия в какой-то особенный ресторан… Ну, всякие изысканные блюда и, конечно, винцо… Красное в большой такой бутыли. Где-то к середине вечера Георгий понял, что бутыли этой ему не одолеть. Толя Гладилин говорит: успокойся, мол, все будет, как надо, то есть нормально. Георгий думает про себя: чего же нормального, если останется полбутыли вина! Да такого вина! И налегает, налегает… И обидно ему, и сил нет… А когда стали рассчитываться, видит, официант вынул линеечку, замерил в бутыли уровень, сколько, значит, выпито, а бутыль унес…

– Вы прибыли для участия в десанте? – спросили нас с Георгием.

– В чем, в чем?

– Ну, в десанте, который будет там, где… Вы же, конечно, читали «Красный десант»?

Мы неуверенно кивнули. Вроде бы мы и правда что-то читали, по вузовской программе, при которой не читают, а листают или просматривают, особенно перед зачетами.

– Это, кажись, Островского? – предположил один из нас.

На что другой горячо возразил:

– Нет, нет. Тот создал «Грозу». Где луч света в темном царстве…

– А разве не он написал «Как закалялась сталь»?

– Про «Сталь» сочинил Гладков!

– Но Гладков написал про «Цемент»… И про то, что жизнь надо прожить так, чтобы… не было больно…

– По-моему, это Панферов… Там еще один, который разведчик и который… один в поле воин…

– А это Юлиан Семенов! «Щит и меч»… Там Тихонов надувает этого… Ну, Броневого… который…

– Подожди, подожди. Но при чем тут «Десант»?