Мощные взрывы первых двух торпед разорвали корму транспортного судна. Оно резко осело и стало тонуть, задирая вверх носовую часть корабля. Еще одна торпеда угодила в причал, а четвертая прошла как раз между двух немецких субмарин, наверняка причинив им сильные повреждения. Аксенов видел, как, накренившись, падал портовый кран, накрывая собой метавшихся по пирсу людей и пришвартованные подлодки врага.

– Вот это залп! – прошептал Аксенов. – Глазам не верю, молодцы! Корма! Торпеды товсь, залп! Самый малый вперед. Дождемся результата.

Опять потекли томительные секунды и прозвучали еще два мощных взрыва.

– Все, срочное погружение. Штурман, выводи, уходим!

– Командир, справа шум винтов! Немецкий миноносец. Идет наперерез нам!

– Успеем?

– На таком ходу не успеем…

– Самый полный!

– Командир, есть самый полный!

Все понимали, что решение верное, но малейшая ошибка в курсе – и лодка врежется в ледяную стену торосов на глубине. На такой скорости это неминуемая гибель. Штурман сосредоточенно склонился над своими картами, иногда спокойным голосом давал поправки рулевым.

«Ну и выдержка у мужика», – думал Аксенов, глядя на его работу. Он как командир уже ничего изменить не мог.

– Командир, проскочить успеем, немцы не достают нас на пару кабельтовых!

– Отлично. Гидроакустик, Семенов, как там у тебя?

– Щупаю, командир, по расчетам, через четыре минуты тоннель. Пока не слышу.

– Штурман?

– Идем по расчетному курсу, другого пути нет, командир.

Грохот подводного взрыва сзади справа тряханул корабль. Второй, третий…

– Не успели, сволочи! – ругнулся старпом.

Из рубки вышел, пошатываясь, Семенов. Он обеими руками держался за голову. Из ушей шла кровь.

– Командир, простите…

– Быстро санитара в центральный! – Аксенов смотрел на часы. Секундная стрелка приближалась к той отметке, которая может стать последней секундой в жизни этих людей.

– БЧ-5 – сбавить ход до малого!

– Есть малый ход.

Звуки разрывов глубинных бомб вдруг резко стихли.

«Готово! Мы вошли в тоннель!» – только успел подумать Аксенов, как резкий удар и скрежет металла раздались по верху корпуса, свет мигнул и погас. Только аварийные лампочки освещали отсек.

– Зацепили ограждением рубки, не иначе.

– Аварийная тревога, осмотреться в отсеках! Механики, что у вас?

– Все нормально, командир, дизеля работают, свет сейчас будет.

– Командиры отсеков, доложить о повреждениях. Через десять минут выйдем из этого хода и всплывем, посмотрим, что у нас с рубкой.

– А если нас там ждут?

– Ты прав, старпом, могут и ждать, а мы теперь глухие. Кто может Семенова заменить?

– Есть замена, старший матрос Матрешин. Он в учебном отряде на гидроакустика учился, а потом его выбраковали из-за гайморита. Но он несколько раз вахту у нас стоял, вроде парень нормально слышит и дело знает.

– Где он? – Хорошая новость воодушевила Аксенова.

– В шестом, дежурный электрик.

– Давайте его немедленно в центральный.

– Матрешин! Дуй в центральный! Немедленно!

– Сейчас, провода заизолирую, свет дам и иду, – услышали из шестого отсека.

Старпом развел руками.

– Сейчас, он быстро, уже заканчивает… – сообщил из шестого механик.

В отсеке включился свет, и через минуту Матрешин появился в проеме переборки.

– По вашему приказанию прибыл…

– Матрешин, заступай гидроакустиком, Семенову уши порвало… Справишься?

– Есть… конечно, товарищ командир.

– Тогда давай, беги на пост. Через две минуты выйдем из «норы», надо понять, ждут там нас или нет.

– Есть!

Через две минуты лодка вышла из ледяного тоннеля, и сразу стало понятно, что ее ждали. Глубинные бомбы рвались по курсу и левее.

– Уходим с погружением на восемьдесят метров правее и продуваем масляные отходы через гальюн.

– Понял, командир.

Немцев этот маневр не убедил. Три часа лодку швыряло от разрывов глубинных бомб. Три часа они лежали на грунте, не подавая признаков жизни, но немцы методично обрабатывали весь сектор. Лодка чудом уцелела, избежав прямого попадания, но несколько бомб сильно повредили легкий корпус. Экипаж не успевал заделывать течи в отсеках. Все помпы были исправны, но включать их было нельзя. В третьем и четвертом отсеках откачивали воду ручными гардочками. Трое суток два миноносца кружили в этом квадрате, выслеживая русскую подлодку. Они хотели убедиться, что масляное пятно, выброшенное Аксеновым, не обманка. Еще трое суток выматывающей бомбежки – и наконец немцы ушли. Люди, задыхаясь от нехватки кислорода, теряли сознание. Из последних сил стояли вахту.

– Старпом, всплываем, продуть цистерны носовой и средней группы, малый вперед.

– Командир, левая носовая не держит.

– Полный вперед, выходим на рулях.

– Есть полный вперед.

Наверху был шторм. Именно это заставило немцев уйти. Именно это спасло лодку Аксенова от гибели, но, хватанув воздуха, на сильной волне долго продержаться не могли и вновь вынужденно пошли на глубину. Как выяснилось, лодка имела несколько пробоин в цистернах главного балласта. Оказалась развороченной ударом о лед рубка, были повреждены и вышли из строя перископ и антенны.

– Штурман, прокладывай курс домой. Что у нас с топливом?

– С такими повреждениями мы не сможем идти более пяти узлов, командир. Если еще учитывать течения и ветер.

– И что это для нас значит?

– Это значит, что топлива у нас практически нет. Надо заходить в какой-нибудь порт наших союзников или нейтральной страны, самой близкой к нам.

– Куда, например?

– До Аргентины дотянем, может быть… Страна нейтральная, там должно быть наше посольство. Правда, я в этом совсем не уверен…

– В любом случае надо уходить быстро, чуть утихнет, они вернутся. Слышишь, старпом?

– Так точно, командир, слышу. У нас есть еще одна проблема. Не сразу заметили течь на камбузе. Морской водой испорчен весь запас круп, сахара, соли, муки. Пытаемся что-то спасти, но, увы, продуктов питания осталось очень мало.

– А порадовать чем-то можешь?

– Да, в экипаже раненых и больных нет.

– Как наш немец?

– Очень напуган, но жив. Говорит: «Аллее капут».

– Крупы просушить, мука не должна была промокнуть насквозь…