который объявил себя чудом спасшимся Тиберием – сыном императора Юстиниана II Ринотмета (685–695, 705–711). Как полагал Пауль Шпек, Феофан Исповедник в начале IX века заимствовал историю Лже-Тиберия Пергамена из т. н. «первого досье» Георгия Синкелла[141]. Георгий Синкелл, со своей стороны, вероятно, опирался на т. н. «Историю Льва и Константина» (*HL) – утраченное историческое сочинение, которое, по мнению Д. Е. Афиногенова, было написано в начале правления императрицы Ирины (780–802) и содержало элементы антииконоборческой пропаганды[142].

Император Юстиниан II с сыном Тиберием. Золотой солид

Лже-Тиберий Пергамен появился в Малой Азии в конце царствования императора Льва III Исавра (717–741) или в период узурпации Артавазда (742–743), а затем был захвачен арабами во время очередного нападения войск халифата под командованием Сулеймана ибн Хишама на фемы Малой Азии. Омейядский халиф Хишам ибн Абдул-Малик (723–743) принял самозванца как собственного сына и отправил его в Иерусалим с войском и «скипетром», дабы привести к покорности арабских эмиров Сирии[143]. Из этого скупого рассказа можно сделать вывод о том, что Лже-Тиберий Пергамен был официально признан омейядским халифом в качестве Тиберия – сына и наследника императора Юстиниана II, получил в свое распоряжение армию и мог быть использован арабами в борьбе против Византийской империи и Исаврийской династии. Впрочем, на первый взгляд вряд ли притязания Лже-Тиберия Пергамена на императорскую порфиру могли найти отклик в сердцах представителей широких слоев византийской аристократии. Трагическая история убийства маленького Тиберия, зарезанного на церковной паперти на глазах у бабушки, императрицы Анастасии в кровавом 711 году, видимо, была широко известна как в столице, так и в провинциальных фемах, и вроде бы не вызывала никаких сомнений.

По мнению Пауля Шпека и Д. Е. Афиногенова, автором утраченного исторического сочинения, из которого черпал сведения об эпохе императора Юстиниана II Феофан Исповедник, мог быть сам император Лев III Исавр или какой-то высокопоставленный византийский военачальник из его окружения. Д. Е. Афиногенов, в частности, называет это утраченное сочинение условным термином «*Scriptor anni 718»[144]. Если подобное предположение справедливо, в таком случае мы можем допустить возможность поздних интерполяций в рассказ об убийстве Тиберия из «*Scriptor anni 718», сделанных в период мятежа Лже-Тиберия Пергамена, для придания этому рассказу болеее ужасающего характера в целях контрпропаганды, направленной против самозванца. Главным мотивом подобной контрпропаганды могло быть, вероятно, подспудное желание соратников Льва Исавра и его сына Константина V Копронима (741–775) оправдаться перед общественным мнением. Сын Юстиниана II был зверски умервщлен убийцами, Лев Исавр не имел к этому никакого отношения, а Пергамен – самозванец.

На первый взгляд, подобное предположение малообосновано. Согласно сведениям автора «*Scriptor anni 718», Лев Исавр в начале 711 года находился на Кавказе, в мае 711 года пересек Кавказский хребет, возвратился в Константинополь уже после переворота, произошедшего в декабре 711 года, и в свержении Юстиниана II не участвовал[145]. Следовательно, все и так знали, что Лев Исавр не мог быть причастен к убийству Тиберия, и поэтому он мог серьезно не опасаться мятежа Лже-Тиберия Пергамена. Рассказ об убийстве Тиберия, как полагает Д. Е. Афиногенов, представлял собой элемент пропаганды Льва Исавра, адресованной сторонникам династии Ираклия, с помощью которой он пытался дистанцироваться от убийц Юстиниана II и его сына еще в 717–718 годах[146].

Однако если Лев Исавр пытался дистанцироваться от убийц Юстиниана II и его сына еще в 717–718 годах, следовательно, у современников были основания подозревать Льва Исавра в причастности к двойному цареубийству 711 года. Нарочитое свидетельство «*Scriptor anni 718» о том, что Лев Исавр вернулся в столицу из Кавказской экспедиции после свержения императора Юстиниана II, и подозрительно подробный рассказ этого источника о событиях, связанных с восстанием против Юстиниана II в Крыму, дают основание подозревать Льва Исавра в активном участии в перевороте. Подобные подозрения весьма вероятны, учитывая личные неприязненные отношения Льва Исавра и Юстиниана II, которые стали следствием предательства Льва Исавра императором во время Кавказской экспедиции. Если Лев Исавр действительно принимал участие в свержении Юстиниана II и был каким-то образом причастен к убийству Тиберия, в таком случае Лже-Тиберий Пергамен, вероятно, мог рассчитывать на определенную поддержку своих притязаний не только в Малой Азии, но и в Константинополе. Подобное обстоятельство позволяет допустить возможность более поздних интерполяций в рассказ об убийстве Тиберия из «*Scriptor anni 718», сделанных в период мятежа Лже-Тиберия Пергамена.

Мятеж Лже-Тиберия Пергамена, поддержанный омейядским халифом, не имел серьезных последствий для Византийской империи, что было, вероятно, связано как с дискредитацией самозванца – ставленника арабов, так и с победой Константина V Копронима в гражданской войне против Артавазда[147].

В исследовательской литературе предпринимались попытки отождествления Лже-Тиберия Пергамена, Бешера/Башира, самозванца из Харрана, о котором рассказывают поздние сирийские историки, и патрикия Бесера, упомянутого в «Хронографии» Феофана Исповедника[148]. Согласно сообщению Михаила Сирийца, самозванец Бешер также происходил из Пергама, принял ислам и объявил себя Тиберием, сыном императора Константина. Бешер раскрыл свой секрет византийцу из Харрана по имени Теофант (по другой версии – византийскому солдату), а тот выдал его арабскому полководцу Сулейману ибн Хишаму, сыну халифа Хишам ибн Абдул-Малика. Вначале Бешер из ложной скромности отрицал свое императорское происхождение, а затем признался Сулейману в том, что он – Тиберий. Сулейман написал своему отцу и затем отослал самозванца халифу, а тот его признал за настоящего Тиберия и всячески возвысил, желая возвеличить в глазах арабов своего собственного сына. Бешер вступил в Эдессу, где причащался в местной церкви по императорскому чину. Неясно, правда, насколько это обстоятельство было совместимо с магометанством самозванца. Император Лев III Исавр и византийцы якобы были объяты ужасом, узнав о деятельности самозванца в Месопотамии и Эдессе. История Бешера изложена с некоторыми дополнительными подробностями в анонимной сирийской хронике 1234 года. Автор хроники исправляет Михаила Сирийца и сообщает, что Бешер объявил себя Тиберием, сыном императора Юстиниана. Далее автор хроники пересказывает повествование Михаила Сирийца, сообщает, что Бешер отправил посольство в Константинополь, которое произвело на императора Льва III Исавра страшное впечатление, однако в итоге самозванец был разоблачен и распят в Эдессе по приказу Сулеймана. Феофан Исповедник, опираясь на «досье» Георгия Синкелла, в основе которого, возможно, была утраченная «история Льва и Константина» (*HL), сообщает нам о некоем «сарацинствующем» (τὸν σαρακηνόφρονα) патрикии Бесере, который при императоре Льве III Исавре был одним из вдохновителей иконоборчества, а затем зарублен мечом самого Артавазда в начале восстания против императора Константина V Копронима[149]. Жан Батист Шабот отождествлял этого патрикия Бесера с Бешером сирийских историков[150].

Возможно, история Бешера, сохранившаяся в