– Сколько на них времени?

– Ванга, – Сухов покачал головой с лёгкой укоризной. – Ну ты тоже… На часах семнадцать минут четвёртого. Никак не связано ни с временем смерти, ни с… предыдущей историей. И потом, Ванга, ведь он никогда не играл в числа.

– Ну да, – согласилась она. – Это ниже его сраных интеллектуальных запросов. К тому, что было бы слишком просто.

– Может, ещё памятник ему возведём? – поинтересовался Лёва.

«Она ведь ничего такого не имела в виду, – подумал Сухов. – Но они ждут её подколов и подначек и слышат то, чего нет!» Сухов взглянул на тело девушки, на запёкшийся след смертельного ожога от лезвия гильотины.

– Но ты права, – сказал он Ванге. – Если продолжить линию ее взгляда сквозь стену, часы окажутся на ней.

Ванга вдруг замерла и на мгновение сделалась абсолютно несчастной. Она смотрела на орудие убийства. Потом быстро облизала губы и словно поделилась вслух, указывая на гильотину:

– Здесь мы, конечно, не сможем ничего отследить. Он построил её уже давно. И привёз сюда в разобранном виде.

– Паноптикум, – тихо напомнил Сухов. – Ты называла это «тёмным местом».

– Я думаю, там он хранит свою коллекцию. В том числе все свои фильмы. И декорации к ним тоже. Но фильмы – главное.

– Нет, – возразил Кирилл. – Видео снято на айфон девушки и отправлено только по одному адресу – нам. Он не сделал копий. Никуда больше не пересылал, Я проверил её телефон. И, к счастью, не выложил ролик в сеть.

– Сделал, – глухо сказала Ванга. – И знает, что нам это известно.

– Сделал? Каким образом? Журнал действий… скинул на флэшку или какую модную приблуду, а затем всё вычистил?

– Возможно, но… головняк. И его ролики в сети… Думаю, он нам прислал как бы горячий пирожок.

– Горячий пирожок – это то, что хорошо продаётся, Ванга, – ухмыльнулся Свиркин.

Она задумчиво посмотрела на него:

– Была ещё одна камера. И вряд ли цифровая. Её невозможно отследить. Он приносит её с собой и уносит обратно.

«В «тёмное место», – чуть было не сказал Сухов и подавил этот нервный смешок, который не смог подавить, выходя из кабинета Егорыча.

Лёва Свиркин одарил Вангу взглядом биолога, с любопытством изучающего под лупой редкий экземпляр насекомого, а Кирилл спросил:

– Зачем ему это? В смысле, так сложно?

– Ты ведь сам сказал, что копий с айфона не было, – она пожала плечами, развивая свою мысль. – Их и не могло быть – все цепочки обрезаны. Он всегда выкладывал ролики в сеть и посылал нам с телефонов своих жертв, и больше эти телефоны не использовал.

– Так.

– А зачем ему посылать этот ролик, – не оборачиваясь она указала на тело мёртвой девушки, – только нам? Понимаешь?! Мы бы с радостью всё похоронили у себя: профессиональный страх утечек, в том числе и в прессу. А для него это недопустимо.

– Да уж, старается он не только для нас, – подтвердил Сухов.

– Верно, – Ванга посмотрела на него как бы в поисках одобрения. – И эти его видео в сети… Ракурсы немножко… Думаю, у него есть богатый отснятый материал.

– Но с чего камера не цифровая-то? – настаивал Кирилл. – При его уровне квалификации не наследить…

– Легко, – кивнула Ванга. – Ты айтишник, тебе виднее. Но вопрос не в устройстве. Я вот что хочу сказать: когда-то, на прошлом деле, хотя, как и сейчас, выяснилось, что это оказалось то же самое дело, мы обсуждали с Суховым то, что назвали его «пошаговым шантажом». И в роликах тоже… даже в них.

– Да, – мрачно кивнул Сухов. – Публике он представлял только завершённый продукт. Такой у него метод.

– Ему необходимы огласка и внешний резонанс – это точно, но пока, – Ванга обвела всех присутствующих взглядом, – он как бы даёт нам фору. Типа спокоен и доверяет нам. Но будет следить за каждым шагом. Пошаговый шантаж: пока пряник. Кнут же – обнародование этого ролика в инете с адреса, который мы не сможем отследить.

Лёва Свиркин усмехнулся, всё так же глядя на Вангу:

– Забавно-забавно: старая, возможно, восьмимиллиметровая камера?

– Вполне вероятно, именно так, – улыбнулась ему Ванга. – Хотя, скорее, что-то типа VHS.

– Паровоз, молодой человек! – чуть ли не радостно заключил Лёва, обращаясь к Кириллу. – Старые добрые доцифровые технологии. Видимо, миру Телефониста приходит конец.

– Я что-то пропустила? – вскинулась Ванга.

– Забей, – успокоил её Лёва. – Так, болтали ни о чём.

Ванга мотнула головой, всё ещё продолжая смотреть на Лёву. Какая-то ускользающая мысль отпечаталась в её взгляде и растаяла, но потом взгляд застыл, словно пришла другая, гораздо более явная и оформленная мысль:

– Старые добрые доцифровые, – как будто сонно повторила Ванга. – Часы… Сухов, я, кажется, поняла! Она действительно смотрит на часы.

Он снял трубку и сказал:

– Микола Васильевич Форель слушает.

– Очень смешно, – голос Ольги звучал сухо. – Я не смогла прийти на лекцию и звоню только по делу. Выставка…

– Послушай, – перебил он. – Я был очень не прав и всё утро искал слова, чтобы позвонить тебе.

– Смотрю, нашёл.

– Всё ещё нет… Вот прямо сейчас нахожу: я был не прав, и только я! И всё чуть не испортил…

– Не чуть.

– Не перебивай, злыдня. Я тупой эгоист, но постараюсь исправиться. Прости меня, пожалуйста.

– Ничего себе, – изумилась она. – Ну-ну.

– Сможешь простить, а? – в его взгляде мелькнули наигранно умоляющие огоньки, как будто Ольга его видит. – Я больше не буду.

Она усмехнулась, но голос зазвучал теплее:

– Это что-то новенькое.

– Говорю же – учусь. Я очень скучаю. Простишь?

– Вот уж чего не ожидала от тебя услышать… Извиняться никогда не умел. Мне начать беспокоиться?

Он улыбнулся:

– Передо мной сейчас сидит одна юная особа, и она мне напомнила о бренности бытия.

– Ясно с тобой. Что ещё за юная особа?

Он сладко промурлыкал в трубку:

– Приезжай скорее, сама всё увидишь.

– Прямо сейчас не могу, глухомань, с этого начала: дел по горло.

– Я буду ждать тебя до скончания мира, – пообещал он. – По крайней мере, до сегодняшнего вечера.

– А вот приду. И берегись там, юная особа!

– Я начал новую книгу. Про… него.

Молчание.

– Ты слышишь?

– И не мог мне сказать?!

– Я… из-за того, что поссорились… Я стеснялся.

– Правда?