было благоприятным. И немудрено. Вот как выглядела в то время Жана, по описанию современников: «У нее был прекрасный цвет лица, густые, пышные волосы с каштановым отливом, совершенной формы нос и рот, созданный для поцелуев».

Впрочем, понадобилось еще какое-то время для того, чтобы Жанна прочно заняла место в сердце любвеобильного монарха. А заняв его, она осталась в нем навсегда.

Добрый гений Франции

Получив место в постели Людовика XV и титул маркизы (и в довесок фамилию хоть и угасшего, но старинного и уважаемого дворянского рода), Жанна решила, что она должна остаться в памяти своих соотечественников как покровительница изящных искусств и науки.

Достаточно вспомнить, что именно в ее салоне король впервые познакомился с такими представителями художественной и интеллектуальной элиты Франции, как Монтескье, Буше, Ванлоо, Рамо. Именно при ее содействии Вольтер, которого маркиза считала своим учителем, стал академиком и главным историком Франции. Она же покровительствовала скульптору Фальконе, позднее ставшему автором знаменитого Медного всадника в Петербурге.

В одном из своих имений маркиза решила открыть фабрику по производству фарфора. В то время художественный фарфор в Европе изготовляли только в Саксонии. В 1756 году были построены два великолепных здания – одно для работников фабрики, второе – для производства изделий из фарфора. Сама маркиза нашла время для того, чтобы поучаствовать в выборе форм и красок для будущих изделий. Позднее редкий розовый цвет фарфора получит название в ее честь – «Rose Pompadour». Имение, в котором была построена фабрика, называлось Севр. Так появился знаменитый севрский фарфор.

Маркиза любила театр и сама участвовала в представлениях придворной труппы. Камерный театр был открыт ею в 1747 году в Версале. Первым спектаклем его стал «Тартюф» Мольера. В числе актеров была и маркиза. Она играла так, что сам король пришел в восторг и сказал своей фаворитке: «Вы самая очаровательная женщина во Франции!»

Обязана Франция маркизе и тем, что по ее инициативе в Париже была основана Военная школа для сыновей ветеранов войны и обедневших дворян. Когда денег, выделенных для строительства этой школы, оказалось недостаточно, маркиза Помпадур пожертвовала на завершение строительства немалую сумму из своих личных сбережений. Кроме того, для его финансирования король, по совету маркизы, обложил налогом любителей игры в карты.

Начиная с 1777 года новое учебное заведение стало принимать для обучения кадетов из провинциальных военных училищ. Именно сюда в октябре 1781 года прибыл на обучение 19-летний кадет Наполеон Бонапарт.

Умерла Жанна довольно рано. Ей исполнилось всего 43 года, когда она почувствовала недомогание во время одной из поездок и потеряла сознание. 15 апреля 1764 года маркизы не стало. Скончалась она в Версале. Похоронили ее в усыпальнице парижского монастыря капуцинов. Но могила маркизы Помпадур не сохранилась. В начале XIX века монастырь снесли, и сейчас на его месте находится улица де ла Пэ.

28 сентября 1755 года.

Остров Святого Иоанна

Реми Мишо, английский шпион

Доставившего меня поближе к берегу корабля его величества «Badger»[39] уже не было видно на горизонте. Да, кораблик этот хоть куда, маленький, верткий… Еще недавно он назывался «Сен-Дени» и ходил по Красному морю под французским белым флагом с золотыми лилиями – но, согласно договоренности о сдаче форта Гаспаро, все патрульные корабли достались победителям.

Глинистый пляжик, на который я высадился, был известен немногим. С обеих его сторон возвышались утесы, на которые был столь богат южный берег острова Святого Иоанна, а найти вход в бухточку ночью было ох как непросто, особенно в почти безлунную ночь – если не знать местные течения. А теперь мне предстоит небыстрый путь на север, подальше от входа в залив Ля-Жуа, где мне придется пересечь искомый залив в этом самом каноэ. И я, чуть передохнув, прицепил одноместное каноэ к самодельному кожаному рюкзаку, повесил весло на одно плечо, ружье на второе и потихоньку захромал в глубь острова.

Именно что захромал – в прошлый раз я еле ушел от преследования – пуля прошла по касательной, но вырвала клок мяса из правой икры. Четверо моих спутников погибли сразу, а пятый сумел догрести до все того же «Барсука», но позднее умер от лихорадки. Так что на этот раз я высадился в одиночку – и намного восточнее, чем в первый раз.

Заночевал я в полутора лье к северу от Порт-ля-Жуа, в небольшой рощице, куда я затащил и каноэ – ведь возвращаться мне придется таким же образом. Поспав около трех часов, я вскочил еще до рассвета и направился в столицу острова.

На всякий случай одет я был в одежду простолюдина и, кроме того, отпустил бороду и взлохматил волосы – вряд ли они про меня что-либо знают, но, как говорится, Бог помогает тем, кто помогает сам себе[40]. И, наверное, не зря – стража у ворот, ранее либо не наличествовавшая, либо заинтересованная лишь в получении мзды от путников, на сей раз денег не потребовала, зато один из них окинул меня весьма неприятным цепким взглядом. Тем не менее меня беспрепятственно впустили в сей город.

Мадам Констанс меня не признала и даже не хотела впускать на порог, пока я не показал ей два экю и не сказал сиплым гнусавым голосом, что слыхал от друга о мадам Севилль и хотел бы ее навестить – с «особыми пожеланиями». Она странно посмотрела на меня:

– Вы, наверное, имеете в виду мадам Селест? А вашего друга зовут случайно не Реми?

– Друг… просил, чтобы я не упоминал его имени.

– Понятно… И сколько же времени вы хотите провести с мадам Селест?

– Два часа. Этого хватит? – и я протянул ей монету.

– С «особыми пожеланиями» – еще два экю, – ответила та. – Проходите. По коридору направо, последняя дверь справа.

В отличие от мадам Констанс, Селест меня узнала сразу.

– Ну вы и вырядились.

– Ты лучше скажи, есть у тебя информация, или я зазря сюда пришел.

– Есть. Вот только сначала покажи деньги.

Я выудил из-за подкладки куртки луидор, покрутил его между пальцами и положил обратно.

– Хорошо. Значит, так… – И она принялась рассказывать и про новости от ополчения, и про англичанина, который работает на русских. А потом и про то, что она узнала от этого предателя: – Когда я у него спросила, как часто он будет ко мне приходить, он сказал, что до января как минимум – пока лед не станет достаточно прочным.

– Я и сам бы догадался, что они ждут ледостава – иначе