Ого!

Таких методов моя совесть не принимает.

— Идет? — с надеждой в голосе спросил меня Генрих Зайковский.

— Нет, нет и нет, — твердо сказала я и повернулась к порогу.

— Ну хотя бы замахнитесь! — раздался отчаянный вопль Генриха.

Замахнуться?

Что ж, почему бы и нет.

Я подскочила к кровати и занесла кулак.

— Говори, падла! — прохрипела я.

И действительно почувствовала, что начинаю злиться по-настоящему.

Генрих был явно испуган.

Но, судя по тому, как он сразу же заерзал, это ему нравилось.

— Спрашивай, — произнес он страстным шепотом.

— Раиса часто с тобой забавлялась подобным образом?

— Каждый вечер, когда я не дежурил здесь.

— Почему тебя не было в ту ночь у Раисы? — задала я самый важный вопрос.

Генрих отрицательно покачал головой.

— Ударь меня, — попросил он.

Бить связанного человека…

Да еще по его просьбе…

Такого в моей практике еще не было.

Что же с тобой делать, гад?

Я закрыла глаза и смазала его по физиономии.

Лицо Зайковского расплылось в блаженной улыбке.

— Отвечай, — напомнила я.

— Потому что меня об этом попросили, — хитро улыбнувшись, проговорил Генрих.

Вот собака!

Выторговывает себе новый удар.

— Кто?

Зайковский снова покачал головой.

— Хочешь, я сама назову имя? — предложила я разумный компромисс.

— Не-а, — игриво произнес Генрих.

— Ты только скажешь «да» или «нет», — настаивала я. — Всего одно слово!

— Фигушки, — упорствовал Зайковский. — Сначала врежь мне как следует.

Я потеряла терпение и схватила его за грудки.

— Ты перестанешь надо мной измываться! — громко закричала я, не помня себя от приступа ярости.

Но тут же выпустила его рубашку из рук.

Ведь парню это нравилось.

Вот бы его в гестапо!

Или в наши органы!

Какой бы кайф он словил!

Вечный кайф!

Я собралась с силами и дважды наотмашь ударила его по лицу.

От моего сильного удара у парня лопнула губа.

Теплая струйка крови потекла по его подбородку и устремилась на шею.

Генрих тихонько захихикал.

Наверное, ему было щекотно.

Я вынула платок и вытерла кровь, испачкав ему при этом губы.

Теперь Генрих Зайковский выглядел, как заправский вампир из Богемских лесов.

Он даже слегка застонал от удовольствия.

Похоже, скоро кончит.

Достаточно!

С меня хватит этого театра.

Я наклонилась над ним и прошептала ему на ухо всего одно слово.

И продемонстрировала парню прощальный жест умирающего киллера.

Генрих сдержал свое обещание.

Он ответил:

— Да.

Я со всех ног спешила на встречу с Валентиной Багрицкой.

Кроме естественного желания быть пунктуальной, я вдобавок еще и умирала от голода.

Может быть, в кафе с названием «Итальянское мороженое» есть не только десерт?

Например, какие-нибудь котлетки…

О-о, какая резь в желудке!

Черт, когда же наконец в наших райцентрах начнут торговать на улицах чем-нибудь пристойным?

Какой-нибудь разновидностью «фаст-фуд», например.

Сейчас бы сочный гамбургер или двойной чисбургер с картофелем фри…

Стоп!

Немедленно прекратить этот гастрономический мазохизм! — приказала я себе.

Вот уже виднеется покосившаяся вывеска.

Еще пять минут быстрой ходьбы, и что-нибудь да упадет в твой желудок.

И вообще, надо худеть!

Уже соседка по лестничной клетке, встретив меня как-то, выдает с ехидной усмешкой:

— Милочка, вы так похорошели! А то ходили — худющая! Сейчас — совсем другое дело.

Что в переводе на нормальный человеческий язык означает примерно следующее:

— А ты, мать, располнела, как корова!

…Кафе под названием «Итальянское мороженое» потрясло меня уже на самом пороге.

Когда я распахнула дверь и устремилась внутрь помещения, то должна была с первых же шагов несколько умерить свою прыть.

Мне повстречалось необычное препятствие.

В холле, как раз на проходе в зал, сидел прямо на полу человек.

Воздух на несколько метров вокруг него был пропитан винными парами.

— Не позволю… — бормотал он себе под нос, сжимая огромные кулаки.

Одет мужчина был в дырявые тренировочные штаны и заляпанную жирными пятнами майку.

Я попыталась обойти его справа, потом слева, но пьяница шатался из стороны в сторону, абсолютно перекрывая дорогу вперед.

— Н-никому, н-никому не позволю, — шептал он с уверенностью, которая наблюдается только у очень сильно выпившего человека.

Я огляделась в поисках швейцара.

Или, на худой конец, вышибалы.

Ишь, чего захотела!

Чай, не в Нью-Йорках, не в Парижах!

Действуй своими силами.

Я оценивающе взглянула на живую бормочущую преграду, продолжающую раскачиваться.

Бить его мне не очень хотелось.

И я поступила гораздо проще.

Я просто перепрыгнула через его голову, высоко поджав ноги.

Самое любопытное — что надравшийся абориген даже не заметил моих действий.

— Н-никому, н-никогда, н-ни за что н-не позволю, — продолжал он гипнотически шептать, зациклившись на словах, начинающихся с «н».

На входе в зал я вдруг подумала:

«А как же Валя?»

Тоже будет прыгать через него?

Или беспомощно застынет и станет ожидать чьей-нибудь помощи?

Может, все-таки мне стоит вернуться и переместить препятствие?

Но мне уже бросилась в глаза хрупкая фигурка блондинки за столиком в глубине зала.

Очевидно, Валя пришла раньше, чем вход был перекрыт любителем сражений с зеленым змием.