Я собирался, пока нет дел, прилечь в укромном месте со своими молодцами, как дозорные закричали:

– Тревога, татары на приступ идут!

Все вскочили и бросились на стены. В клубах пыли на город мчались татары. Стучали копыта, дрожала земля, воздух звенел от визга татар:

– Алла, Алла!

Лава приближалась, стали видны лица, блестели сабли в руках.

– Поберегись! – закричали сбоку.

От неожиданности, а может, рефлекторно, я присел. Со зловещим шелестом на город и стены обрушились стрелы. С тупым стуком они входили в бревна стены, перелетая и за стену. Закричали раненые. Я осторожно выглянул. Татары крутили так называемое колесо. Одни подскакивали, пускали стрелы, тут же уносились прочь, а их место занимали другие. За считаные минуты стены стали похожи на ежа. Повсюду – с навесов стен, с крыш домов, из земли – торчали татарские стрелы. На площади, у котлов, билась в агонии женщина. Остальные в страхе убежали в избы. Несколько ополченцев, неосторожно высунувшихся со стены, были убиты.

Я зарядил арбалет, не поднимая головы, высунул руку за стену и спустил тетиву. Тут и целиться не надо: сплошная масса людей и лошадей, в кого-нибудь, да попадет. Просто было противно – сидеть и бездействовать.

Десятник сразу заметил и шикнул на меня:

– Чего болты зря переводить? Подожди, пока на приступ пойдут!

– А сейчас не приступ?

– Нет, попугать хотят, силу свою показать. На конях они не штурмуют. Может, сегодня и не будут. Чай, в окрестных лесах пленники из деревень лестницы срубят, вот с ними они и пойдут. Стены-то невысоки, не Псков, чай, али Новагород.

И правда, поорав и постреляв, татары отхлынули, только пыль оседала на стены.

– А чего же они зажженными стрелами не стреляют? – проявил я осведомленность.

– Зачем же зажигать? Добыча сгорит. В целости взять хотят. Ладно, дозорным остаться на стенах, остальным – вниз. Наши стрелы достать можно, соберите, пригодятся еще.

Спать нас уложили в ближних избах: если распустить ополченцев по домам, не соберешь во время нападения. Хотя бывалые воины утверждали, что по ночам татары не воюют. «Языка» бы взять, узнать, один ли мурза Бакжа пришел или соседние города осадили другие мурзы? Ждать ли помощи? Что замышляют татары? Упрежден – значит вооружен. Плохо у них здесь с разведкой, да и тактики никакой. Увидел – стреляй. Напали – обороняйся. Никакого полета мысли. При численном превосходстве и хитрость нужна.

В голове теснились разные соображения, заснул я поздно. С утра нашел десятника:

– Слушай, Панфил, надо бы «языка» взять.

– Чего взять?

– Ну, пленного из татар, да поговорить с ним, что они замышляют.

– Что они могут замышлять – город взять, и вся недолга. «Язык» какой-то придумал!

С тем я и ушел.

День прошел относительно спокойно, татары накатывались лавой, осыпали тучей стрел и исчезали. После каждого наскока у нас были и убитые, и раненые. Если так и дальше дело пойдет, татарам и штурмовать не придется, через месяц город защищать некому будет. И береглись ведь, но иногда вскипала кровь, высовывался воин или ополченец, пускал стрелу в нападающих и почти всегда падал сам, утыканный стрелами. Даже кольчуги не спасали: татары стреляли бронебойными стрелами с узкими гранеными наконечниками, а кольчуги были не у всех городских.

После обеда я отозвал своих молодцов в сторонку, объяснил, что хочу взять пленного, нужна их помощь и веревка.

– Веревку найдем, не вопрос, а что ты задумал?

– Потом узнаешь, ваше дело – на стене ночью сидеть, по моему сигналу пленника на стену втянуть.

После обеда удалось вздремнуть – ночью надо было быть бодрым. Дождался вечера, стемнело. Ополченцы и дружинники с облегчением покидали городские стены: удалось пережить еще один нелегкий день.

Мои хлопцы забрались на стену, прихватив веревку. Я отошел в сторону, чтобы меня никто не видел. И в мое-то время прохождение через стену вызвало бы большое удивление, а в Средние века сразу обвинят в дьявольщине, сожгут на костре – и все дела.

Прижался к стене, нажал, ощутил сопротивление дерева и… прошел сквозь стену. Сразу за стеной начинался ров с водой, грязной, застоявшейся, с мусором и зеленой ряской. Осторожно, вдоль стены, чтобы не свалиться в ров, дошел до моста перед воротами и вышел в поле. Вдали мерцали многочисленные костры татар, указывая направление. Да тут и заблудиться было сложно, куда ни пойди – наткнешься на них, город окружен. Только с одной стороны, где река Сосна, татар не было, но плавать в ледяной воде я не собирался. В открытую, не таясь, шел по полю. Было темно, сомнительно, что меня кто-нибудь сможет увидеть.

Моя самонадеянность чуть меня не подвела, слух выручил. Невдалеке послышался тихий разговор, я упал на землю и замер. Рядом, буквально в трех шагах, проехали двое конных: все-таки мурза отрядил дозорных, опасаясь ночного нападения. Впредь надо быть осторожнее.

Выбрав место, где между кострами разрыв был побольше, направился туда. Лег на землю и пополз к близкому лесу. Я рассудил так: делать мне в стане татар нечего – языка татарского не знаю, одет как русич, меня схватят или убьют сразу же. Значит, надо спрятаться в лесу: по нужде небось в лес бегают, тут я и подстерегу «языка». Плохо, что я один, но вдвоем или втроем просочиться было бы сложнее.

Отойдя от опушки вглубь метров на двадцать, прижался к сосне и замер. От костров раздавался смех, ругань, слышался стук – воины бросали кости. На кострах жарилось мясо; татары подходили, ножами срезали уже готовый кусок и, обжигаясь, толкали в рот. Жирные руки вытирали о халаты.

Вот один воин нырнул в лес, воткнул в землю копье, облегчился. Далековато; осторожно подбираться – долго, броситься – ветка хрустнет, татарин тревогу поднимет. Надо ждать.

На небе ярко сверкали звезды, наверное, утром будет холодновато. Мне и сейчас было нежарко – стоять приходилось почти неподвижно.

Ага, после нескольких часов ожидания появилась цель. Пошатываясь, видимо, от изрядно выпитого кумыса, в лес вошел татарин. Расстегнул пояс, сыто отрыгнул, уселся. Я осторожно, скользя ногами по земле, чтобы не наступить на ветку, приблизился. В самый последний момент татарин что-то почувствовал, повернул голову, тут я его и тюкнул аккуратно ручкой ножа по темечку. Войлочная шапка смягчила удар, но тем не менее татарин упал лицом вперед.

Я натянул на него штаны, заткнул рот кляпом, связал сзади руки. Выждал еще с часок. Лагерь противника утихомиривался, костры догорали. Пленник мой очухался, задергал ногами. Ну да, похмелье после кумыса получилось неожиданным. Я повернул его к себе лицом, показал нож. Пленник понятливо закивал. Я рывком поднял его и, взяв за руку, повел. Очень удачно получилось пройти мимо костров. Теперь бы поле пересечь.