Мышцы трещат, я с натужныммычанием выжал гантели в седьмой раз, в висках грохочет кровь, морда пылает отприлива крови: качаюсь головой книзу. Правда, угол только шестьдесят, пределдля скамьи, на таких кач грудных идет втрое быстрее, чем на стандартной.

Надо только не щадить себя, и хотя всего лишь один подход,но – до упора. Чтобы мышцы горели, а в черепе – грохот разламываемыхкамнедробилкой булыжников. И до тошноты, именно тогда толчкамивысвобождается гормон роста, что дает прирост сухой мускульной массы.

Из кухни плывут ароматные запахи, донесся голос мамы:

– Виталик, обед почти готов!

Я крикнул торопливо:

– Уже обедал!

В ответ зашлепали, приближаясь, домашние тапочки. Дверьв мою комнату открылась, мать остановилась на пороге, лицо встревоженное, вглазах скорбь.

– Что ты со своими добавками себя истязаешь? – спросилаона.

– Мама, – пропыхтел я с укором. – Разве истязаю?

– Я вижу, – сказала она печально, – какиетяжелые эти штуки.

– Нормальные гантели!

– И эти твои добавки проклятые… Выбросить их, что ли,пока тебя нет? Это ж отрава одна, все соседки говорят. Посадишь печень сосвоими протеинами-креатинами… Пойдем, я супчику налила. И мясо пожарила.Если хочешь нарастить мускулы – надо больше мяса!

Я кивнул, спорить бесполезно, это только мы,бодибилдеры, знаем, что пришлось бы съесть за сутки мяса сорок килограммов исемьдесят – овощей, чтобы получить все необходимые организму элементы. Воти заменяем выжимками из этих продуктов, а также вовсю пользуемся ускорителями,поглотителями, наполнителями.

До конца августа всего пятьдесят девять дней, а я почти неприбавил ни в размахе плеч, ни в объеме груди, а руки как будто еще большепохудели! Через два месяца мы с Мурзом должны мериться бицепсами, а такжесравнить нарощенную мускулатуру. Все в присутствии свидетелей, что так ликующевосприняли наш спор, подзуживали, подначивали, из-за чего мы оба поклялисьуложиться в такие предельно короткие сроки.

Она печально оглядела двойной ряд солидного вида банок совсякого рода гейнерами, аминокислотами, вздохнула и вышла, я потащился следом.Еще не знает, что внизу в закрытом ящике, который еще и подпер для верностистопками книг, я прячу гормональные препараты тестостерона, габы…. и даже такиетаблетки, как винпоцетин и ацефен. Еще приходится прятать ампулы саминокислотами и даже гормонами роста, те дают максимальную прибавку в силе иросте мышц.

Из кухни пахнет одуряюще вкусно, ноздри мои затрепетали, вжелудке беспокойно завозилось, тоже как-то учуяло, хыщник внутри нас. Мамапоставила передо мной большую тарелку с отбивной, по ней еще прыгают крохотныефонтанчики горячего сока, вокруг парующая гречневая каша, неплохой гейнер, ималость разных травок, источник минералов и некоторых витаминов.

– Руки помыл?

– Помыл, помыл, – заверил я. – Уши и шею проверятьбудешь?

– В этот раз поверю, – сообщила она вполнесерьезно.

Я ел с удивившей меня самого жадностью, отрезал ножомбольшие куски, ладно, никто не видит нарушения этикета, зубы перемалывают стреском, а мама сидит напротив и смотрит с усталой любовью.

– Ну как?

– Чудо, – промычал я с набитым ртом. – Конечно же,мамочка, ты права!.. Отбивная – это наше все!

– Ну вот, – сказала она счастливо, лицо расцвело, глазазаблестели, – я ж говорила, что мясо для мужчины – самая главная еда.А не эти все новомодные добавки. Их жулики придумали…

– Да-да, – согласился я. – Телячья отбивная –это главное. А все остальное… так себе.

– У меня еще ломтик на сковородке. Дать сейчас?

Я махнул рукой.

– Давай. Меньше на ужин останется.

– На ужин я еще пожарю…

– Мама, – сказал я с укором, – на ночь нельзятяжелого. Попьем чайку, это в самый раз.

Она подхватилась поспешно, пока я не передумал. В моютарелку шлепнулся плоский и еще раскаленный кусок исходящего ароматом мяса.Я принялся за него почти с тем же удовольствием, мама довольно ворковала,все мамы обожают, когда их дети жрут от пуза.

Потом по чашечке кофе, я сам их сполоснул, а мама ушлапроверять школьные тетради. Я вернулся в свою комнату и поспешно запилсожранное горстью таблеток и капсул. Пусть все это поскорее переварится иосвободит место в желудке для более быстро усваиваемых смесей.

После такого плотного завтрака только поспать бы, но явыскочил на площадку, вызвал лифт, а пока тот неторопливо поднимается на этаж,заправил рубашку в брюки и пригладил волосы. В лифте зеркало разбито, хренчто увидишь, а взгляд цепляется за разные свежие надписи, где, кроме деловыхпредложений ремонта и услуг массажа с последующим интимом, есть информация, ктокого трахает.

На четвертом этаже кабинка остановилась, с лестничнойплощадки шагнула Маринка, моя бывшая одноклассница. Она сейчас в десятом, а яуже работаю: маме стало тяжело на ее зарплату школьной учительницы тащить еще именя.

– Привет, Виталик!

– Привет, Маринка, – ответил я.

Маленького роста, ее взгляд упирается мне в грудь,приходится задирать голову, простое, но очень милое лицо, чистые серые глаза,небольшие четко очерченные грудки под дешевенькой кофточкой, приветливаяулыбка. В ее доверчивых глазах я увидел понимание и сочувствие. Ее семьятоже не блещет достатком, но работают отец и мать, хватает, чтобы досодержатьее еще два года, пока закончит школу. А я вот неудачник, пришлось броситьшколу, чтобы помогать маме.

– Как служба? – спросила она.

– Служат собачки, – ответил я солидно, – а яработаю.

– Работаешь, – сказала она с уважением в голосе, –значит, уже взрослый. И как, понравилось быть взрослым? Свой миллион ужезаработал?

– А ты стала отличницей по математике? –отпарировал я. – Это так же просто! Наверное, я уже взрослый: если детейинтересует, откуда все берется, то меня – куда все девается.

Она улыбнулась, лифт дернулся, словно опустился на жесткийпол, дверцы раздвинулись. Она заспешила в школу через дорогу напротив, а я кметро, чтобы тащиться почти час на другой конец города. Но это еще хорошо:прямая ветка, многие ездят с пересадками, а потом еще на автобусах.

Мышцы ноют, вчера перебрал с разведениями.Микротравмы – это хорошо, там при восстановлении быстрее нарастаютдополнительные волокна, но если перебрать хоть чуть, будут настоящие травмы,разрывы, растяжения. Сейчас июль, я только начал качаться, впереди осень, зимаи начало весны, а там настанет жизнь, когда я перестану стыдиться появляться напляже с моей впалой грудью, узкими плечами и тощими, как у узника Бухенвальда,руками.