Город остался справа, они подъезжали к лагерю той же дорогой, которой четыре дня назад брел Крони. Солнце распласталось над лесом и было багровым.

– Завтра будет ветер, – сказал Гюнтер.

– Да, – сказал Макс.

– Мне теперь есть с кем говорить по-немецки, – сказал Гюнтер, подгоняя вездеход к ряду машин, стоявших у большой палатки мастерской. – Мою сентиментальность не выразишь на терра-лингве. Это язык для бездушного Макса.

Крони разыскал Круминьша в лаборатории у Такаси.

– Вилис, – сказал Крони. – Я хочу с вами поговорить.

– Ты будешь говорить здесь? – спросил Круминьш.

Такаси составлял консервант и был похож на мясника в блестящем фартуке и длинных, с раструбами, перчатках.

– Да. У меня нет секретов, – сказал Крони. – Мне надо вернуться в город.

Круминьш молчал. Крони было бы приятнее, если бы он сказал что-нибудь вроде: «Тебе надо отдохнуть, набраться сил, не спеши». Ничего такого Круминьш не сказал. Он смотрел на Крони, чуть склонив голову, всем своим видом изображая внимание.

– Я вернусь в город и скажу людям, что наверху можно жить. Что их проклятый мир не ограничивается каменными стенами и мокрыми туннелями. Я выведу людей наверх, чего бы это мне ни стоило.

Круминьш ответил не сразу. Как будто ждал продолжения. Потом спросил:

– И к кому вы пойдете, Крони?

– К людям. Я скажу…

– Вы, очевидно, имеете более конкретный план, – сказал Круминьш. – Я надеюсь, что вы его имеете.

– Я не задумывался, – сказал Крони, охваченный идиотским чувством ученика, не выучившего урока и стоящего перед доской с непонятными уравнениями, а учитель следит за тобой со снисходительной жалостью. Это было чужое воспоминание, потому что трубарь никогда не ходил в школу.

– Я думал о том, как вам, Крони, действовать в дальнейшем, – сказал Круминьш. – Конечно, вы правы. Надо найти какой-то по возможности безболезненный путь, чтобы вернуть планету вашим людям. Но вы понимаете, что столкнетесь с оппозицией? Есть инерция, убеждение людей в единственности их мира. Вы попадете в положение сумасшедшего для большинства и опасного человека для тех, кто хочет сохранить власть. Они сделают все, чтобы вас убрать, чтобы стереть саму память о вашем появлении. Со временем они проверят, так ли все обстоит, как вы сказали. Они вышлют разведку наверх, и можно представить, что лет через двадцать-тридцать в подземном городе будет все как прежде, зато на поверхности появятся тайные дома для сильных, сады, в которых они будут держать своих детей, потому что подземный климат плохо отражается на их здоровье. Остальные останутся в неведении, и бунты их будут подавляться. Восстание вообще трудно устроить в мире, разделенном на этажи.

– Но ведь так не может продолжаться вечно, – сказал Такаси. – Так не должно быть. Будет другой Крони… третий.

– Но когда? И в истории Земли бывали периоды, когда миллионы людей находились в условиях никак не лучших, чем жители подземного города.

– Нет, – сказал Крони. – Не может быть. – Но память Гюнтера подсказала – могло.

– Я полагаю, – продолжал Круминьш, – что после того, как первый из директоров побывает наверху, круг посвященных будет непрерывно расширяться. Нельзя допустить, что лишь маленькая кучка людей будет выползать погреться на солнышке. Кто-то должен обслуживать их, строить наземный дом, разводить наземный огород. Об этом узнают стражники, доверенные инженеры, и ваш мир постепенно начнет изменяться. Но пройдет много лет и прольется немало крови, прежде чем подземный город будет окончательно покинут.

Крони слушал его и за сухими словами Круминьша видел туннели, по которым ползут и погибают люди. Он видел умирающего Леменя и крыс, выходящих на улицы.

– Я все равно пойду, – сказал Крони. – Мне, правда, хотелось пожить здесь еще, но я пойду.

Крони попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.

– Подожди, – сказал Круминьш. – Мы понимаем тебя, Крони. И пожалуйста, не воображай, что ты отправишься туда сам по себе. Тебе одному не справиться.

– Я пойду с тобой, – сказал Такаси.

Такаси позвал Крони и Наташу в воронку, охотиться на рыбу. «Туда, где ты проваливался», – сказал Такаси. Он выпросил у Станчо высокие сапоги и большой ковш. Крони согласился. Странно, подумал он, Наташа не так уж и похожа на Геру, что прячется в увешанной старыми тряпками норе, которая казалась верхом роскоши бедному трубарю.

Такаси отдал Крони бадью, в которой собирался тащить обратно добычу. Сам взял все остальное. Наташа утонула в высоких сапогах, и идти ей было неудобно.

– Я лучше надену скафандр, – сказала она. – Без шлема.

– Вы наивны, принцесса, – ответил Такаси. – Кто будет отмывать скафандр от грязи? Спроси у Крони, он уже там купался.

– За мной погнался тигр, как только я вылез, – сказал Крони.

– Станчо подарил шкуру Кирочке, – сказал Такаси. – Тебе не жалко?

– Он спросил моего разрешения, – сказал Крони. – Мне не жалко. Мне удивительно, что я одолел тигра.

– Ты хотел бы отнести шкуру Гере? – спросила Наташа.

– Она бы не приняла ничего из рук трубаря, – сказал Крони. – Ты забыла, что она – дочь директора.

– Это мне ни о чем не говорит, – засмеялась Наташа. – Но открою тебе тайну. Мой отец очень важный директор. На Земле. А дедушка очень важный писатель. А родители вот этого японца никогда в жизни не покидали своего городка на Хоккайдо.

– Ну, вы – другое дело, – сказал Крони.

– Наташа, – сказал Такаси, – можно я остаток пути понесу тебя на руках? Я преклоняюсь перед твоей родословной.

– Неси свои лопаты. Большего ты не заслуживаешь, – сказала Наташа. – А мне вашу Геру жалко, – добавила она без всякой связи с предыдущим. – Когда она выйдет, я буду о ней заботиться.

Часа за три они вытащили из грязи трех рыбин, уморились, измазались и уселись отдохнуть на валу, что окружал воронку. Такаси с Наташей все шутили и спорили. Крони улыбался и поддерживал разговор, но порой так углублялся в мысли, что переставал слышать спутников.

Неожиданно из тростников вышло привидение.

Они не заметили, что опустились глубокие синие сумерки и привидение вобрало в себя синь этих сумерек и зажгло его изнутри. Что-то привлекло его к воронке. Может быть, шум и чавканье грязи. И теперь оно остановилось в нерешительности на краю тростников, и казалось, что стебли прорастают сквозь него.

– Ой, – прошептала Наташа.

Крони, уже знакомый с привидениями, удивился ее испугу. Как она могла бояться привидений?

Такаси приподнялся, прикрывая девушку, а Крони шепнул:

– Не пугай его. У нас ничего нет съедобного? Оно голодное.

Привидение увидело людей и скользнуло в тростники. Было видно, как голубым облачком оно растворяется в зарослях.