И снова, как в истории с телефонами, Майя Витольдовна сумела взять штурвал в собственные руки и объяснила директору, что ничего не поделаешь, переходный возраст – самый сложный период, в особенности у девочек вроде Валерии.

А когда уже в коридоре мы оказались одни, она развернула меня за плечи, и в глазах ее вспыхнули лукавые огоньки. И я тоже улыбнулась в ответ – широко-широко, напрочь забыв обо всех своих сердитых аргументах.

– Ну что, воительница, снова бьемся на баррикадах?

Я радостно кивнула.

– Не получается промолчать?

– Не получается, – честно призналась я. – Но я правда понять не могу: зачем нам нужны все эти никчемности, когда в мире столько интересного?

Завуч взяла меня за руку и вздохнула:

– Ох ты, Лерка-Валерка! Не просто тебе будет в жизни. С собственным мнением, да еще таким, которое вечно придется отстаивать.

– Разве это плохо?

– Я не говорю, что плохо. Но очень и очень сложно.

– Разве быть кон… кон-формистом – это лучше? – Красивое словцо я хотела проговорить небрежно, но все равно споткнулась, произнесла чуть ли не по слогам.

Но Майя Витольдовна смеяться не стала – только погладила меня по руке.

– Жизнь вокруг такая запутанная. Иногда приходится быть и конформистом, и релятивистом.

А иногда и артиллеристом, как ты.

Она шутила, но я не собиралась отступать.

– Я ведь серьезно.

– И я серьезно. Однозначность, Валерия, редко кому приносила пользу – особенно умным людям. Подумай об этом.

Разумеется, я обещала и позже частенько об этом размышляла, всякий раз приходя к выводу, что виновато мое боевое имечко. Было время, даже по-настоящему тряслась, полагая, что я какая-нибудь ненормальная – из нынешних новомодных меньшинств. Но потом почитала мудрых философов и успокоилась. Скажем, Аристотель писал, что в каждом человеке вполне мирно уживаются мужское и женское начала, только вот пропорции и процентные соотношения разные. А умничка Беклер и вовсе утверждал, что природа все делает хитро и не без умысла, согласуясь со своими загадочными Книгами Судеб. И потому каждому отмеряется должной мерой – кто и сколько вынесет. Сильным много, слабым меньше. А чтобы легче было бороться, та же Судьба помогает с обстоятельствами – с друзьями, с именем и родителями. Вот и я, верно, родилась не Валерией, а валькирией – воителем в женском обличье, потомком древних амазонок.

И что тут плохого? Наоборот, круто! Тем более что та же история выдавала массу интереснейших примеров: Александра Коллонтай, Мария Бочкарёва, Фаина Раневская, мадам де Сталь, Клеопатра, Софья Ковалевская. Или кому-то кажется мало? Так история еще не закончилась, и женщины теснят мужчин на всех постах, включая президентские. Кстати, и я в президентском кресле не растерялась бы – придумала бы, с чего начать. Наверное, догадывалась об этом и наша премудрая завуч, когда советовала мне подумать о своем характере.

В буфет мы все-таки заглянули, и там я наглядно показала Лизе, что денежки в нашей школе давно не в ходу. Законом запретили. Формально – ради гигиены и удобства, а в реалиях – чтобы всех нас лишний раз посчитать и упихать в какие-то загадочные статистические выкладки. Мир решил жить по Сен-Симону и Томасу Мору. Их я как-то начинала читать – думала, фантастика, а потом увидела, что это наши реалии, и бросила. Короче, в школу теперь проходили через турникет и по картам, еду в буфете получали по тем же картам и даже на собраниях голосовали по ним же. Правда, в буфете то и дело случались проколы. То тебя не оказывалось в нужных списках, то программа снимала с тебя лишние суммы денег. Школьный программист бился над нововведением уже второй год, но что-то у него постоянно клинило. Может, оттого, что директор требовала одних отчетов, бухгалтерия других, а в гороно отправляли какую-то иную, чуть подправленную статистику. Словом, все вертелись и крутились, изображая жуткую озабоченность, и обо всем этом я коротенечко поведала новой подруге.

– Вот это да-а! – поразилась Лиза. – А не проще ли было опросить учеников и педагогов? Ученики бы говорили про качество еды, педагоги докладывали о посещаемости.

Не удержавшись, я рассмеялась.

– Чудачка! Да кто этим будет заниматься? Во-первых, опрашивать учеников и педагогов – это полный геморрой, кому это нужно? Во-вторых, у нас давно уже никому не верят – только машинным распечаткам. Поскольку это красивая и удобная бумажка. И подогнать на ней можно любые цифры, и в диссертациях использовать, и отчитаться перед любыми комиссиями. Типа у нас все в ажуре: питание калорийное и здоровое, посещаемость нормальная, никаких посторонних лиц на территории.

– А на самом деле?

– На самом деле мы и мимо турникетов легко проходим, и еду бегаем покупать в соседние ларьки. Там дешевле и вкуснее. Так что будут тебе оформлять электронную карту – проси самую простую.

– Но ведь какая-то отчетность, наверное, нужна? – усомнилась подруга.

– Кого и перед кем, подруга?

– Ну… Перед родителями, например.

– Да родители сами будут скоро отчеты государству строчить – отчитываться, кого из детей и когда накормили, во сколько спать уложили и долго ли учили перед сном уроки.

– Да ну, это уже бред какой-то!

– А разве не бред, что они следят за нами через камеры? Даже в туалетах хотят поставить – отслеживать наркоманов и курильщиков. А в классах микрофоны специальные монтируют, чтобы замерять децибелы во время уроков. Ну и подслушивать заодно. Это сейчас по всему миру насаждают. Я как «Город Солнца» Кампанеллы пролистала, сразу и поняла, куда все катится.

– Но зачем? Можно ведь остановиться.

– Лететь в пропасть всегда азартнее, – брякнула я и сама удивилась тому, что сказала. Получилось-то и впрямь мудрено. В гору карабкаться трудно, поэтому, если есть выбор, большинство всегда покатится вниз…

Закуток Ии Львовны оказался занят. Занавески – преграда неважная, но когда они задвинуты, это значило, что место не пустует, что ведется серьезный диалог. Я все-таки заглянула одним глазком и, предупреждая Лизу, приложила палец к губам. Наша распрекрасная Иечка сидела в обнимку с какой-то заплаканной младшеклассницей и гладила ее по голове. При этом что-то тихонько приговаривала, но вслушиваться я не стала. Продолжая делать Лизе выразительные глаза, на цыпочках отошла за стеллажи.

– Облом, – шепнула я. – А так хотелось познакомить вас. Сушек бы потрескали, чайку попили. Она чай изумительный заваривает! Никаких пакетиков, всегда что-нибудь с мятой и зверобоем. Иногда и понять трудно, что она туда кладет, но Иечка много чего про лесные травы знает, куда больше нашей ботанички.

– Чай я люблю, – одобрила Лиза. – Мама дома тоже заваривала особые смеси. Мята, мелисса, смородина с вишней – такой запашище получался, прямо голова кру́гом! И никакого сахара не надо. Набегаешься за день, наплаваешься, а потом кружки три подряд выпьешь – и порядок!