— Мне бы твои печали! — присвистнул нолькр. — Молодец, что удержался, не сунулся! Я же, к примеру, не вмешиваюсь, когда ваши — люди в смысле — на двуручных мечах сходятся или верхом, с копьями. Каждому свое. Мы бы смели тебя в момент, просто люди к такой драке по природе неспособны. Я бы даже сам не разобрал, что это ты — убивал всех подряд, кто рядом шевелился… Если еще раз на беззаконных нарвемся — смотри, так же поступай! Обещаешь?

Иван обещал. А потом спросил.

— Признайся, то зло, которого ты в лесу испугался… ну его еще снурл почувствовал… Это ведь тоже нолькры были? Беззаконные?

— Ну вот еще! — опроверг Кьетт решительно. — Стал бы я беззаконных пугаться. Не дождутся! — Он назидательно помахал пальцем перед Ивановым носом. — Бойся не того, кого мы сожрем. Бойся того, кто нас сожрет.

которая напоминает тем, кто вообразил себя венцом творения: против природы не попрешь!

От семозийских гевзойские земли отличались своим обжитым и благоустроенным видом, лишь немного подпорченным осенней распутицей. Жили здесь люди, снурлы и низкорослые бородатые венхи, которых Иван поначалу принял за гномов. Нет, тут же растолковали ему спутники, никакие это не гномы. Гномы живут только в горах, и природа у них совершенно другая, и нравы, и обычаи. А это — именно венхи, и нет для венха худшего оскорбления, чем быть принятыми за гнома. И наоборот, обзови гнома венхом — сразу узнаешь, сколь остра у него секира. Если же в подобной ситуации окажется венх, он, конечно, за оружие хвататься не станет по причине врожденного миролюбия и уравновешенности характера. Но и уважать тебя тоже не станет, хорошего отношения от него уже не жди.

— И как же их различать? — осведомился Иван озадаченно. Не усматривал он никакой разницы между первыми — теми, что встречались на улицах гевзойских придорожных селений, и вторыми, известными ему из фольклора родного мира.

— Ну с женщинами и детьми вообще просто, — пояснил Кьетт. — У венхских нет вообще никакой растительности на лице, а у гномьих — длинная щетина, редкая и курчавая, очень неопрятного вида. С мужчинами немного сложнее, внешне они действительно похожи. Но гномы всегда заплетают бороду в одну или две косы, никогда ее не стригут, отращивая до неимоверной длины, украшают бусинами, колокольчиками, драгоценными заколками и вообще носятся с ней как дурни с писаной торбой. Венхи к бородам своим совершенно равнодушны, постригают «лопатой», довольно коротко — не длиннее уровня груди. Кроме того, они не имеют привычки постоянно ворчать, не шалеют при виде золота, и вообще по всем статьям куда более мирный, уживчивый и приятный народ.

В последнем Иван имел возможность убедиться неоднократно. Люди Гевзои всегда брали за постой серебром. Венхи же чтили законы гостеприимства и приютить странника, накормить, обогреть и снабдить всем необходимым для дальнейшего пути почитали своим долгом. Именно поэтому Иван, при полной поддержке спутников, предпочитал останавливаться у людей — неловко было дары принимать от совершенно незнакомых и не сказать что очень богатых венхов. Лучше уж людям переплатить, чем жить на халяву.

Были, правда, еще снурлы, но к ним не заглядывали вовсе — Кьетт стеснялся, опасался напугать то ли драным своим видом, то ли хищной природой. «Мимо иду — они и то косятся, а представьте, если в дом ввалюсь?» Дома у снурлов были опрятными, по форме напоминали эскимосские иглу, но выстроены были не из снега и льда, а из искристого сланца и размер имели более внушительный — до пяти метров в поперечнике.

— У тебя в родном мире тоже такой? — не без зависти полюбопытствовал Кьетт у Болимса, очень уж ему эти строения понравились своим добротным и уютным видом. На родине он подобных не встречал, флангальдские снурлы боялись драконьих налетов и уже полвека селились только под землей.

Влек отрицательно покачал головой.

— Я же в городе живу, седьмой этаж доходного дома. Комната, кухня и кладовка есть. У нас весь район — человечьей застройки. Престижнее считается. Все-таки я юрист… будущий.

— Жаль! В смысле не то, что ты юрист, а что домика у тебя такого нет. Очень колоритные домики, сам бы жил! А современную человечью застройку я не люблю.

— Чем же это она тебе не угодила? — счел нужным оскорбиться Иван.

— На психику давит. И в подъездах вечно воняет.

Последнее утверждение Иван оспорить не мог и в архитектурную беседу двух нелюдей больше не встревал.

На тринадцатый день пути случилось непредвиденное. Болимс Влек захотел жениться.

С самого утра он вел себя странно. Обычно тихий, робкий и очень нерасторопный, он вдруг сделался взвинченным и суетливым. За столом у степенной пожилой четы венхов (люди в деревне Кайзара оказались жлобами и за постой запросили золотом, таких трат путники наши позволить себе уже не могли — в дороге и без того здорово поиздержались, а еще должно было на мага хватить) снурл едва мог усидеть на месте. Он возился и подпрыгивал, то и дело выглядывая в окно, нервно колотил по скамье хвостом, нечаянно обмакнул кусок жареной рыбы в яблочное повидло и все время торопил: ну что мы медлим, ну когда уже поедем?

— Ты что, с цепи сорвался сегодня? — потерял терпение Иван. — Дай доесть спокойно. Дорога никуда не убежит.

Пухлое, чуть зеленоватое от природы лицо снурла пошло красными пятнами от смущения.

— Ты не понимаешь, — забормотал он. — Я должен спешить… Мне нельзя здесь оставаться… Она меня чует, и я ее чую… Я скоро вообще ничего не буду соображать! И не знаю, что тогда… Поедемте уже, а? — Он чуть не плакал.

От слов таких по спине Ивана побежали мурашки.

— Кто тебя чует? Те, что были в лесу? От которых мы убегали? — все не шел у него из головы тот загадочный случай.

— Нет и нет! Не они! Не они и не они! Нет-нет-нет! Не они, тут совсем дру-го-е! — вдруг запел снурл резким петушиным тенором на разудалый мотив. И хвостом забарабанил в такт. И еще руками принялся выделывать некие танцующие движения в народном стиле.

Ивану стало совсем жутко. Ему еще никогда не приходилось иметь дела с буйнопомешанными. А снурл выглядел именно таким. И сходство это еще усилилось, когда он резко сорвался с места, выхватил из-за печи хозяйскую метлу и с ней унесся прочь.

— Ч…ЧТО это с ним? — дрогнувшим голосом выговорил Иван. — Зачем ему м…метла? — Никакой более умный вопрос в тот момент в голову не пришел. Беспомощно взглянул на Кьетта, который не соизволил встать к столу «по причине подорванного соплеменниками здоровья» и завтракал прямо на лежанке, куда сердобольная хозяйка принесла ему поднос с яичницей и киселем.

Теперь опустевший поднос стоял рядом на полу. Сам же Кьетт спрятал лицо в подушку и неслышно, но совершенно безудержно хохотал. И если честно, на вменяемого тоже не очень походил.

Иван похолодел. «Да что же это с ними такое?! — вскружился вихрь панических мыслей. — Угорели, что ли, оба? Или… ОТРАВИЛИСЬ? Неужели мирная парочка венхов на самом деле — злодеи-душегубы, которые заманивают путников на огонек, убивают вселяющим безумие ядом и грабят?» А что еще он должен был подумать? И главное, как поступить? Поднять тревогу, позвать соседей на помощь? Но поверят ли они чужакам и захотят ли помочь? А может, тут все село промышляет грабежом?..