Совсем недавно он пел этот гимн по-бактрийски вместе с Куджулой и его кушанами в страшных пещерах Гиндукуша, и подземные демоны разбегались от них.

Воины подхватили:

Взывают к Михру ратники,

Склонившись к конским гривам,

Прося себе здоровья,

Коням в упряжках силу.

Прося способность видеть

Врагов издалека.

И чтобы побеждать им

Врагов одним ударом

Всех недругов враждебных

И каждого врага.

Суровы и непреклонны были лица сарматов. Им, пылким и быстрым степнякам, было ещё труднее, чем венедам, стоять недвижно среди огненного пекла. Но никто здесь не падал на колени, пресмыкаясь перед страшной богиней. Трусам нет места среди росов, ибо в степи трусы долго не живут.

Мужчины молились богу небесного огня. А молодая жрица взывала к богиням подземных вод:

— Лада-Мокошь, Мать Сыра Земля! Морана-Вода, Солнца сестра и жена! Берегини, все семь сестёр! Из глубин подземных доброй водой поднимитесь к нам, одолейте злой огонь Яги-Смерти, что не дровами — людским мясом кормится!

В пещере под Серым Камнем Морвран насмешливо кривил губы. «Доброе Солнце, добрая Вода... Силой Солнца можно вызвать засуху, смерть, мор. Силой Воды — наводнение или пагубные для урожая ливни. Если только иметь Знание и смелость его применить. Посмотрим, что запоёт всё это степное и лесное дурачье, когда на него набросятся все силы, к которым оно взывает и в которых ничего не смыслит...»

Духовный взор Мирославы видел, как под землёй устремляются к Соколиной горе потоки воды, как плывут в них семеро прекрасных зелёноволосых девушек с рыбьими хвостами вместо ног. В шести местах разом треснула скала, и забили шесть источников, а седьмой пробила ещё Быстрина, теперь явившаяся вместе с сёстрами в полурыбьем виде. Семь волн ударили вверх, обрушились на огненную стену, и та пошла трещинами, стала понемногу гаснуть. Перехлёстывая через огонь, вода несла облегчение измученным жарой воинам. Среди волн и клубов пара росы замечали зелёноволосых обнажённых красавиц и радостно приветствовали их.

Разъярённая Маха бросилась на пришелиц. Они со смехом то окатывали её водой, то пропадали под землёй. Оперение чёрной птицы быстро намокло. На помощь сестре устремилась Бодуя, более привычная к воде. И тут с Серого Камня раздался крик Дива — на этот раз особенно громкий и воинственный. С векового дуба взлетел, широко расправив орлиные крылья, невиданный зверь — лев с головой орла и гребнем на шее. Его шерсть и перья отливали золотом, излучая сияние, затмевавшее звёзды. Все трое богинь-воронов, оставив всё, бросились на крылатого зверя. Клёкот, рёв, карканье, сливаясь в один дикий звук, огласили Соколиную гору.

Морвран понял: пора вмешаться. Без помощи богинь огненные стены долго не продержатся. Вмешаться можно было и раньше, но триединая богиня обидчива и не любит, когда ей помогают. Теперь, пока не погасли стены, должны загореться четыре костра. Четыре чучела, начиненные живыми людьми, обратятся в огненных великанов. И тогда на пришельцев обрушатся безжалостное солнечное пламя, молнии и полчища зверей. И направлять эти силы будут вовсе не четверо богов (как подумают все невежды), а он, царь друидов. Но сначала должен запылать главный костёр — на Богите, у статуи Трёхликого. Не подчинив эти грозные силы силе Тьмы, лучше их вовсе не вызывать для дел, угодных Разрушителю. Сосредоточившись, Морвран послал мысленный приказ Бесомиру, а затем жрецам в Звенигороде.

Узкий холм спускался тремя уступами к седловине, через которую только и можно было взойти на Богит. На этих уступах шёл бой между венедами и пешими языгами. Копья ударяли в щиты, мечи звенели о панцири, стрелы летели с обеих сторон. Не раз поляне и нуры отбрасывали противников вниз, на седловину, но ударить с неё вверх, на ворота священного города, не пытались. Сигвульф, опытный воин, недавно служивший в легионе, знал, что седловина превратится для его отряда в «площадку смерти», и берег воинов. В городе это заметили, но думали, что венеды ждут откуда-то подкрепления.

Бесомир с Нерадой наблюдали за боем с внутреннего вала, отделявшего среднюю часть города от восточной. Стрелы сюда не долетали. Мудрому не нужно не только трудиться рукамим, но и воевать ими же. Проливать кровь, получать увечья — дело воинов. То есть тех, кто слишком туп, чтобы выучить самое простое заклинание. Есть, правда, среди стражи города и друиды-воины, но выше младшего друида они обычно не поднимаются. Бесомир мог бы и не вмешиваться в сражение. Но не зря же он зовётся по-кельтски Буссумаром — «мощноударяющим». А это — одно из имён Тараниса.

И колдун с ведьмой тоже сражались, то есть измывались над вражескими воинами так же, как когда-то над односельчанами. То встречный ветер отгонял стрелы венедов, а их самих чуть не валил с ног. То град сыпался на них, проламывая головы и оглушая.

Кто же прикрывал голову щитом — открывал грудь для вражеских стрел и копий. То на ратников вдруг падали сверху ядовитые змеи и жабы. То воины, которым отвели глаза, переставали видеть врага прямо перед собой, а своих принимали за врагов и били. Кого-то скрючивало от боли посреди боя, а кто-то и вовсе застывал недвижно.

Приятно было воображать себя чуть ли не Перуном и Ягой, разящими людей с неба. Только и у росов было кому колдовать. Волхв — так себе, а вот ведьма, сразу видно, природная. От её чар жабы и змеи дохли, ветер стихал, колдовская пелена спадала с глаз, оцепенение и боль проходили. А град вражеская ведьма отослала на гловы языгам. Те, впрочем, все были в панцирях и шлемах. Отражала она даже кельтские заклятия, отнимавшие у воинов две трети силы и храбрости.

Такой сильной соперницы Нерада ещё не встречала. Ведьма-друидесса даже одежду сняла, чтобы легче было колдовать. Воины и даже обученные сдерживать свои чувства друиды с удовольствием глазели на её стройное, здоровое тело и гриву рыжих волос. Доволен был и Бесомир. Своей любовнице он прощал ещё и не то, а смотреть на колдовское сражение двух упорных баб было даже забавно. Ну что она может, эта природная ведьма, кроме того, что унаследовала от матери-ведьмы или отца-ведьмака вместе с хвостом да выучила в глухих лесах у таких же тёмных дур, как сама? Куда ей до великой мудрости друидов...

Бесомир самодовольно потёр стриженую макушку и окинул взглядом священный город. Хорошо, что кельты отобрали это место у глупых сколотое, не умевших как следует использовать божественные силы. Три лица Трёхликого, Разрушителя — это три бога: Таранис, Эзус и Тевтатес. Громовник-воин, лесовик-колдун и подземный богатей. Сила, мудрость и богатство — всё, что нужно человеку в трёх мирах. Тевтатесу посвящён колодец недалеко от ворот города, с внешней стороны вала. Эзусу — высокий дуб в средней части Богита. А в честь Тараниса возведено хворостяное чучело в самой высокой и священной части. Повинуясь приказам царя друидов, Бесомир уже распорядился троих словен бросить в колодец, а троих — повесить на дубу. Путь силам Нижнего и Среднего миров открыт. Восстанет огненный великан на вершине горы — и вся сила Трёхликого ворвётся в этот мир и пойдёт туда, куда укажет мудрейший из друидов.