Амар ехал мимо пригородных вилл с зелеными лужайками, срезая путь к городу по маленьким улочкам. Последним зеленым участком перед въездом в город был ботанический сад. Часть его составлял питомник, окруженный изгородью из колючей проволоки, другую — участки невозделанной земли, прорезанные плотно утоптанными тропинками. Если вам случалось спокойно прогуливаться здесь в сумерки, вы могли стать свидетелем неожиданных сцен, так как это было единственное место вблизи от города, где французские молодые люди и девушки могли хоть как-то уединиться. Амар несколько раз натыкался на парочки: тесно обнявшись, они лежали под кустами, не замечая его или просто не обращая на него внимания. Больше всего Амара удивляло, почему они не целуются и не занимаются любовью в борделях. Женщины явно работали проститутками, иначе бы не стали гулять с парнями. Так почему же они не оставались в борделях, а предпочитали делать свою работу под открытым небом, как животные? Потому ли, что сейчас все комнаты были заняты, или же они делали это втайне от батроны и оставляли все деньги себе, ничего ей не давая? А может, это просто были гнусные, порочные существа, утратившие всякий стыд, существа, чьи сердца Аллах в Своем гневе превратил в собачьи? Именно эта сторона жизни назареев поражала его сильнее всего, но все равно ему нравилось бесшумно бродить по дорожкам и громко кашлять, стоило наткнуться на какую-нибудь парочку.

У входа в сад Амар свернул и покатил по дорожке, но вскоре почва стала слишком неровной, и ему пришлось сойти с велосипеда. Как раз в этот момент над головой раздался оглушительный раскат грома — даже земля вздрогнула у него под ногами. Со страхом взглянув на небо, Амар увидел, что с южной стороны все затянуто черной завесой, а громадное облако, похожее на кулак, выпроставшийся из мрака, грозит чистому небу над ним.

Возвращаться на шоссе не имело смысла, дождь мог хлынуть в любую минуту. В воздухе уже запахло влагой. Амар снова поглядел вверх. Странное грузное облако колыхалось, точно клуб дыма. Впереди стояло несколько оранжерей, и, если поблизости не окажется французов, он сможет укрыться в одной из них. Любой мусульманин, работающий в саду, наверняка впустит его, было бы немыслимо отказать человеку, прячущемуся от грозы. Амар постарался ускорить шаг, но с велосипедом это было невозможно. Наконец, он добрался до места, где в проволочной изгороди был оставлен проход. За ним виднелась табличка с двумя надписями — арабскими и французскими буквами, Амар решил, что, скорее всего, это предупреждение о том, что вход воспрещен. Но что хуже, спросил он себя, — злой француз или разгневанные духи, что витают сейчас в воздухе? Сомневаться не приходилось. Человек может сойти с ума только оттого, что демон бури чуть коснется его, а сейчас воздух так и кишел демонами. Как только с неба упали первые капли, Амар прислонил велосипед к дереву и бросился к ближайшей оранжерее. Дверь была не заперта. Амар вошел: спертый воздух был насквозь пропитан сладковатым растительным запахом, а тусклый свет, падавший сквозь пыльные стекла, казался старым, точно уже много лет не покидал этого места. Амар прикрыл дверь и остановился рядом, глядя наружу. Недалеко, у самой дорожки из кустов торчало заднее колесо велосипеда. Амар впился в него глазами. Будет ужасно, если кто-нибудь уведет велосипед, но, когда дождь полил так, что за потоками стекавшей по стеклу воды не стало видно ничего, кроме быстро сгущавшейся тьмы, Амар решил, что ничто на свете не заставит его сейчас покинуть оранжерею.

Скоро под стеклянным сводом стало темно, как ночью. Амару казалось, что он чувствует за спиной горячее влажное дыхание притаившихся растений, но он не мог заставить себя обернуться или хотя бы оглядеться по сторонам. Гремел гром, струи воды обрушивались на тысячу хрупких стекол у него над головой. Вода уже просочилась внутрь и плескалась на полу в темноте. Амар прижался лбом к холодному стеклу и ждал. Быть может, в оранжерее уже был кто-то, когда он пришел, и сейчас этот незнакомец — вполне вероятно, француз с пистолетом — прячется среди растений? Наверное, он держит его на мушке и в любой момент может окликнуть, а когда Амар повернется или откроет дверь, чтобы убежать, — выстрелит. Все французы в Марокко мечтали убить как можно больше мусульман. Но мгновение спустя ему пришло в голову, что, похоже, Аллах сегодня осеняет и защищает его Своей благодатью. Во-первых, ему удалось одолеть Мохаммеда, во-вторых, приключение с муллой Али, начинавшееся зловеще, закончилось вполне благополучно, и вот теперь Он привел Амара в ботанический сад, где можно укрыться от грозы. Если бы Амар и дальше ехал по шоссе, ненастье застигло бы его в дороге. Так почему не поверить в то, что благосклонность Аллаха будет простираться над ним до конца дня?

— Хамдулла, — прошептал Амар.

И тут же зычный голос дождя смолк, ливень прекратился разом; было слышно только, как капли, все реже, падают с деревьев.

По-прежнему боясь оглянуться, Амар распахнул дверь и побежал по дорожке. Уже почти совсем стемнело, но колесо велосипеда было видно. Ведя велосипед, Амар быстро пересек сад и очутился на шоссе. Забравшись на мокрое седло, он торжествующе покатил к городу.

Было приятно ехать по глянцевито блестящим после дождя вечерним улицам. Огни магазинов горели вдвое ярче, отражаясь в мокрых мостовых, тротуары были переполнены французами и евреями, большей частью подростками, которые перебрасывались шутками на ходу. Это было время, когда всякий, кто мог выбраться из дому, считал своим долгом прогуливаться по бульвару Пеймиро, на небольшом пространстве в несколько кварталов между авеню де Франс и кафе «Ренессанс». В конечном счете, на улице было прохладнее, чем в четырех стенах.

Прикинув, сколько часов он проездил, Амар понял, что за прокат ему выставят огромный счет, но все равно ему не хотелось расставаться с велосипедом; только страх, что магазин может закрыться и придется платить еще за сутки, заставил его свернуть в переулок. Хозяин магазина стоял в дверях и курил. Амар слез с велосипеда и повел его рядом. Француз подозрительно посмотрел на него, молча взял велосипед и стал тщательно осматривать. Не обнаружив поломок, он закатил велосипед внутрь, взял кусок мела и принялся подсчитывать на доске сумму, которую должен был ему Амар. Получилось даже больше, чем он ожидал. Амар так расстроился, услышав цифру, что позабыл собственные расчеты, так что теперь обнаружить расхождение было невозможно. Конечно, француз обманывал его, и все же лучше было заплатить без спора, который мог бы привести Амара прямиком в commissariat de police[53]. Из любопытства ему хотелось узнать, вернул ли Мохаммед второй велосипед и удалось ли ему расплатиться, но даже если бы Амар знал французский, было бы разумнее промолчать. Развязав носовой платок, он отсчитал деньги и передал их французу; тот глядел с бесившей Амара ухмылкой, чуть скрытой облаком дыма от сигареты, свисавшей из уголка рта. Только позже, выйдя из магазина и шагая под деревьями, Амар почувствовал, как часто бьется у него сердце, и только сейчас понял, как нестерпимо ему хотелось ударить этого француза. Он улыбнулся: по крайней мере, удалось избежать ловушки. Весь Виль Нувель был полон такими западнями. Избежав одной, ничего не стоило угодить в другую. Не случайно самым большим и впечатляющим зданием на бульваре Пеймиро было полицейское управление, перед которым всегда стояла, растянувшись почти на целый квартал, вереница джипов и патрульных машин. Вот почему лучше было держаться отсюда подальше. Заниматься своими делами в медине было относительно безопасно, но здесь, что бы ты ни делал, тебе могли неожиданно сообщить, что это запрещено, и на пару месяцев отправить на дорожные работы или в каменоломню. А уж если такое случится один раз, тем более могло произойти и во второй — ваше досье всегда работало против вас.