Потом Пушкин сам спросил у меня:

— Ты читал мои стихотворения… или сказки?

— Я даже с собой из Москвы книжку вашу взял, — сказал я. — И знаю ваши стихи… «и моря блеск лазурный, и ясные, как радость, небеса»!

— Откуда ты знаешь их? — удивился Пушкин.

— У папы в палате есть сосед Милованов. Он вас всё время вслух читает и очень любит, — сказал я.

— Послушай-ка, Алексей, ты не сочинил ли сказку про осетра и лебедей? — тревожно спросил Пушкин, к чему-то прислушавшись.

— Что вы! Если б сочинил! Там впереди — засада. Только вы не ходите! Вам нельзя! Мы сами! — сказал я.

— Ты за меня не бойся, милый мой. Пушкин не из робких.

Мы всё время разговаривали шёпотом, а Кыш дремал. Вдруг он вскочил на ноги и угрожающе зарычал. Оттуда, от прудов, где засада, до нас донеслись крики: «Стой! Стой!», два раза вспыхнула вспышка, и я успел заметить метнувшегося в кусты человека с бородой. Это был «Старик».

— Попался!

— Ложись! И не вздумай шалить!

— Тот тоже не уйдёт. Крым не тайга! — послышались громкие голоса.

Пушкин, взяв палку, побежал к пруду, а я к тому месту, куда метнулся «Старик». Показав Кышу направление, я приказал:

— Вперёд! Фас! Брать только живьём! Но Кыш, трусливо поджав хвост, попятился от следа. Я обрадовался, что никто не видел этого позора, возмутился, хотел шлёпнуть Кыша, нагнулся и увидел слева от себя огромный сачок на бамбуковой палке. В сачке что-то шевелилось.

Я просунул руку в холодную мокрую сетку, поймал что-то выскользавшее из рук, поднёс к глазам и увидел… золотую рыбку! Она судорожно хватала ртом воздух и жалобно смотрела на меня оранжевыми глазами.

— Ты не бойся, рыбка… Не бойся!.. Ты ничего не обещай… Я тебя и так спасу… сейчас… ещё немного… мне от тебя наград не надо… держись!.. — Это всё я говорил, когда, не успев ни о чём подумать, побежал к пруду, чтобы пустить обратно в воду золотую рыбку, а она трепыхалась в моих ладонях, сложенных лодочкой, и, кажется, начала затихать.

Всё во мне заныло от боли и страха, но я уже был у пруда, упал на коленки, нагнулся, и золотая рыбка, наверно, не поверив сразу, что спасена, неподвижно висела несколько секунд в до краёв набравшейся в ладони воде. Потом пулей вылетела из них, легонько задев мои пальцы хвостом, и пропала в тёмно-зелёной глубине. И на сердце у меня сразу стало легко и прекрасно.

— Плыви, золотая рыбка, плыви, — сказал я, — и спи спокойно до утра. Да больше в сеть не попадайся!

— Алёшка!.. Алёшка-а! — позвали меня. Кыш в ответ залаял, что мы живы-здоровы, а я побежал на огонёк ручного фонарика.

— Мы из-за тебя Жеку упустили! — набросился на меня Симка.

— Куда ты запропастился, пропащий ты человек? — спросил Сева.

— Я золотую рыбку спасал. Она в сачке была. Вот! — сказал я и показал всем крохотную золотую чешуинку, прилипшую к ладони.

К нам, запыхавшись, подошёл Сергей Иванович и спросил:

— Кто это с тобой вместе бежал к пруду?

— Пушкин, — сказал я и, всё больше волнуясь, начал вглядываться в темноту. Но Пушкина нигде поблизости не было видно. — Да, да, Пушкин! — ещё раз сказал я, заметив, что и ребята и взрослые переглянулись между собой. — Не верите? Если бы не засада, я его сразу познакомил бы с вами!

— Говорил, не надо было его с собой брать? Говорил! — сказал Симка.

— Александр Сергеевич! — позвал я, чтобы доказать им всем, что не вру.

— Алексей! Алексей! Ты что «поехал»? — затормошил меня Сева.

— Отвечай теперь за него! — сказал Симка.

— Ладно. Не паникуйте. Все вы хороши! — прикрикнул на него отец.

— Всё равно, хотите — верьте, хотите — не верьте, а Пушкин здесь был, и я с ним разговаривал, — упрямо сказал я.

— Мы верим. Успокойся, — сказал Сева. — Только обидно. Мы ведь из-за тебя второго упустили. Не погнались за ним.

— Ничего. Не уйдёт далеко. Так даже меньше мороки. Пусть их милиция по фотокарточке ищет. Мы их щёлкнули с поличным. Главное сделано, — успокоил всех Сергей Иванович.

— И сачок — доказательство, — добавил я. — Он около кустов валяется.

Оказывается «Старика» и Жеку хотели взять в тот момент, когда они первый раз закинули сачок в пруд. Но взрослые не успели зайти с двух сторон, потому что Сева раньше времени крикнул: «Стой!», а Симка защёлкал вспышкой.

«Старик» с сачком убежал. Жеку поймали, но он со связанными руками скрылся в темноте, когда меня хватились и начали искать. Я же ничего не видел и не слышал, думая только о том, чтобы быстрее спасти золотую рыбку. Но дело было сделано.

— Никуда они не уйдут, — захватив с собой сачок, сказал Сергей Иванович. — Не унывайте. Спасибо тебе, Алёха!

Я промолчал и вообще всю дорогу до дома шёл молча, вспоминая свой разговор с Пушкиным и то, как он запросто и смешно отвечал на все мои вопросы.

Но какой же я был дурак, что вместо вопроса, писали ли раньше на задках карет «Не уверен — не обгоняй!», не спросил у Пушкина, какие сказки он собирался сочинить, если бы не та проклятая дуэль.

— Э-эх! — сказал я вслух от злости на себя и от досады.

— Не горюй, Алексей, — хлопнул меня по плечу Сева, — всё вышло как надо.

— А кто же всё-таки бежал с тобой рядом? — спросил Сергей Иванович. — Загулявший отдыхающий?

— Это был Пушкин! Поняли? Пушкин! — ответил я. — И мне вас всех жалко!

— Почему это тебе нас жалко? — спросил Сева.

— Потому, что вы не верите в чудеса! Вот почему! — сказал я, не попрощавшись, повернул налево и пошёл к нашему дому.

Недалеко от него под стеной из каменного жерлышка всегда текла струйка воды. Я намочил в ней платок и, подойдя к нашей калитке, выжал воду на петли, чтобы они не заскрипели и не разбудили маму…

Дома всё было тихо. Только Волна спрыгнула с подоконника, но на Кыша не напала, а в сторонке горели жутким зелёным светом её глаза.

Вера крепко спала, закинув руку за голову.

Я осторожно её растормошил. Она долго растирала кулаками глаза и соображала с глупым видом, где находится. Потом спросила:

— Поймали?

Я кивнул и знаками попросил её побыстрей уйти. Вера беззвучно захлопала в ладоши и слезла с раскладушки,

— Спасибо, — шепнул я и, не удержавшись, поделился: — Я с Пушкиным разговаривал… честное слово!

Вера махнула рукой и на цыпочках побежала к калитке. Я, уже не боясь скрипа пружин, забрался под одеяло и, не успев ни о чём подумать, заснул как убитый.