Перед нами лежат тела немецких солдат. Их много, целая рота. Их раздели догола и изуродовали, прежде чем убить. Руки связаны проволокой. Мертвый взор широко раскрытых глаз уставился в небо. В нескольких метрах поодаль обнаруживаем и тела офицеров, их участь еще ужаснее. Растерзанные, окровавленные, растоптанные сапожищами тела лежат в свежем ярко-зеленом клевере.

Мы по-прежнему молчим. Какие тут могут быть слова? Здесь главное слово произнесла Смерть. Мы медленно обходим тела погибших ужасной смертью бойцов.

Мои солдаты вопросительно смотрят на меня. Они ждут, что я скажу. Ждут от меня объяснений, указаний относительно того, как им дальше действовать в России. И я обвожу их взором, смотрю каждому в глаза, потом поворачиваюсь, иду к колонне, и вскоре мы вновь на колесах, едем навстречу неизвестности.

До 7 июля мы постоянно отбиваем атаки наступающих на нас русских. Врагу эти атаки стоят немалых потерь, наши же потери, к счастью, невелики.

В 14 часов получаем приказ оборонять левый фланг 11-й танковой дивизии, а также провести разведку местности северо-восточнее Мирополя. К полудню следующего дня мы ожесточенно сражаемся с крупными силами противника в лесах севернее Романова. Вражеская артиллерия ведет постоянный беспокоящий огонь. Согласно данным нашей разведки, а также показаниям перебежчиков установлено наличие моторизованного батальона, включая значительное число танков и несколько артиллерийских батарей. К вечеру в результате прямого попадания мы лишаемся 2-см орудия. Боевой расчет уцелел, хотя и бойцы ранены.

Между тем, резко осложняется обстановка на рокадном шоссе «Север». Танковые дивизии 3-го армейского корпуса сумели продвинуться дальше в направлении Киев—Житомир, а 25-я моторизованная пехотная дивизия, которой была поручена оборона флангов 3-го армейского корпуса, атакована с севера крупными силами противника. Рокадное шоссе «Север», главная транспортная артерия 3-го армейского корпуса, оказалась под угрозой. Поэтому мы 9 июля получаем приказ атаковать противника севернее Романова, пробиваться к северу через лесные массивы и соединиться с 25-м батальоном стрелков-мотоциклистов в районе Соколова.

Я намерен провести атаку моторизованными средствами после проведения основательной артподготовки, с тем чтобы без промедления обеспечить себе возможность глубокого вклинения в оборону русских, воспользовавшись эффектом внезапности. 1-я рота стрелков-мотоциклистов ждет приказа выступить у небольшой высоты. Головной отряд снова возглавляет Фриц Монтаг. Командир роты, мой старый боевой товарищ; Герт Бремер, еще раз повторив бойцам их боевую задачу, направляется к своей машине. Я строго-настрого запретил роте вступать в бой, не войдя в лес, а также снижать скорость. Рота должна налететь на врага, как коршун, а все остальное — задача следующего с тыла подразделения. По обеим сторонам дороги на позициях стоят 8,8-см орудия, их задача — поддержать приближающуюся к врагу роту огнем, тем самым обеспечив ей возможность стремительного продвижения вперед.

Ровно в 17 часов 30 минут заговорили орудия, превращая в месиво лес по обе стороны дороги. Взвывают моторы мотоциклов — коляски, в которых застыли бойцы, напоминают готовых к броску хищников. Бойцы, сбегая с высоты, устремляются на противника, невзирая на остервенелый пулеметный огонь из-за уцелевших деревьев. За считаные секунды рота добирается до опушки леса и исчезает среди деревьев. Теперь Петер (Петерзилле) нажимает на газ и устремляется вслед за бойцами роты. Из лесу ни одного выстрела. Русские бегут по обочинам дороги на север. Что же это такое? Рота останавливается. Бойцы вынуждены отвечать на выстрелы отступающих русских. Рота действует уже пешим порядком. Впустую уходит драгоценнейшее время. Этого ни в коем случае нельзя допустить! Нам необходимо дойти до перекрестка в нескольких километрах севернее и помешать организованному отступлению русских из лесного массива слева от нашей маршевой колонны. Вне себя от ярости я мчусь в голову колонны, чтобы подстегнуть замешкавшихся бойцов. БМР и штурмовые орудия огнем прокладывают путь стрелкам-мотоциклистам. В считаные минуты мы захватываем орудия, тягачи, грузовики. Только не останавливаться, дальше, дальше, воспользоваться смятением врага! Выбившиеся из сил русские, бросив оружие, с криками бросаются навстречу нам. Сначала я не понимаю, что они кричат, но постепенно разбираю: «Украинцы! Украинцы!» Они радуются нам как дети и бросаются на шею. Для них война окончена.

К 18 часам 15 минутам мы добираемся до перекрестка. Устремляющиеся на восток колонны мы обгоняем и обезоруживаем. Русские лишь в отдельных случаях оказывают сопротивление. Их повергли в ужас быстрые и решительные действия нашего батальона. Враг подавлен, растерян, перепуган. Сотни пленных собираем прямо на дороге, кроме того, захватываем множество артиллерийских орудий и различного снаряжения. Мы сумели по максимуму использовать благоприятную для нас обстановку — враг как раз начал отходить. Увы, но и мы потеряли легкую БМР — в нее угодил снаряд русской противотанковой пушки, но, слава богу, вся операция прошла без потерь, если не считать одного-единственного раненого товарища. Хотя мы чувствовали свое превосходство, ввязываясь в схватку с русскими, я все же счел необходимым сделать паузу и переночевать на одном вырубленном участке. Наш полк «Лейбштандарт» пока что не занят на другом участке, и соединиться с ним мы сможем не ранее завтрашнего утра.

В лесу кипит жизнь. Мы слышим, как колонны русских продвигаются на восток. Они — последние части, сосредоточенные на «линии Сталина», которые теперь по просекам, по едва заметным и непроезжим лесным тропам пытаются отступить на восток. Мы даже ночью не расстаемся с оружием, дожидаясь рассвета. Где-то вдали на востоке слышна канонада, почти заглушаемая шумом раскачиваемых ветром верхушек сосен.

Погода решила сыграть нам на руку и дарит нам еще один солнечный день. Скрепя сердце отдаю приказ трогаться в путь на север. 1-я рота и сегодня пойдет во главе колонны и уже выстроилась на дороге, когда я отдаю приказ Бремеру на прорыв к рокадному шоссе. Обгоняя мою машину, бойцы с улыбкой машут мне на прощание, на ходу дожевывая завтрак. Что готовит нам наступающий день?

Быстро дав указания командиру 2-й роты (Краасу), я выезжаю вслед за 1-й ротой. У подразделения есть фора минут в пять. По обеим сторонам дороги тянутся темные сосновые леса, каждые двести метров прорезаемые просеками. Мы быстро овладеваем пространством. Кроме моей машины (переоборудованной из передвижной радиостанции), на дороге еще несколько посыльных на мотоциклах. Со мной едет и мой незаменимый переводчик Гейнц Дрешер. С высотки, на которую взбегает дорога, хороший обзор местности на несколько километров. Вдали виднеются машины, вот они скрываются за поворотом. Остальные бойцы батальона вот-вот отправятся за нами. Они дожидаются, пока подтянутся артиллеристы. Мы молча смотрим вперед и радуемся погожему дню. Поразительно, как быстро забываешь обо всех жестоких перипетиях войны и готов наслаждаться даже ничтожными секундами покоя. Но безмятежность обрывается инцидентом, который я считаю одним из самых примечательных за все мои военные годы.

Проезжая по дороге, я, к своему удивлению, обнаруживаю вражеское противотанковое орудие на огневой позиции, а рядом с ним русских, напряженно вглядываюидихся в нас. В первую секунду мне хочется крикнуть, но я сдерживаюсь и, не подавая вида, позволяю нашему водителю проехать еще метров двести и только потом останавливаю машину. Я быстро объясняю связному, где находится орудие, потом вместе с двумя офицерами и четырьмя бойцами отправляюсь в лес на розыск «позабытой» противотанковой пушки, решив подобраться к ней с тыла. Мы, словно индейцы на тропе войны, пробираемся от дерева к дереву через заросли вереска и черничника. Вдруг прямо перед собой между деревьями я различаю орудие. Расчета не видно. Неужели русские предпочли исчезнуть? И подарить нам свою пушку? Удерживая палец на спусковом крючке автомата, я неотрывно слежу за орудием. За спиной тяжело дышит Дрешер, но я не решаюсь повернуть голову. Шаг за шагом мы подкрадываемся к пушке.