…О коррупции в арбитраже знают все заинтересованные люди — от клерков до президентов РФС и ПФЛ. Однако никто даже не пытается изменить ситуацию. По окончании сезона вновь картинно возмущался низким уровнем судейства один из руководителей — Вячеслав Колосков. Но от битья себя кулаком в грудь до реальных поступков — дистанция немалая и для наших чиновников пока непреодолимая. Вроде бы планировалось, что дискредитировавшую себя РАФА заменит новый судейский комитет во главе с известным мастером футбола Алексеем Еськовым. За ассоциацию, однако, активно вступился президент ПФЛ Николай Толстых. Зачем, почему?»

А через считанные дни после этой публикации, 5 января 1994 года, я столкнулся с шефом судейского корпуса Эдуардом Шкловским. Встретились в холле первого этажа здания НОК на Лужнецкой набережной. Я направлялся как раз на злополучную пресс-конференцию Павла Садырина (по окончании которой мне предстоял еще «теплый» разговор с Отари Квантришвили, о котором речь пойдет в следующей главе), а господин Шкловский и его окружение дефилировали в обратном направлении, поучаствовав в заседании исполкома РФС. Слово за слово — случилась перепалка. Эдуард Исаакович стал все больше распаляться, как бы невзначай ударил меня ладонью по лицу. Пришлось ответить по-мужски — ударом кулака. Пролилась кровь. Шкловский истерично звал на помощь милицию: дескать, какой-то репортер «обижает наших». Обошлось без привода в участок. Однако на прощание судейский вожак зловеще прошептал: «Считай, ты меня погладил, а вот мы тебя…». Тоща я не придал должного значения этой плохо замаскированной угрозе, зримо вспомнив о ней только после кровавого инцидента недалеко от станции метро «Савеловская». Тоща, в феврале 1994 года, со мной «разбирались» двое бандитов, изрезав лицо. В рамках того уголовного дела допрашивался и господин Шкловский. В показаниях следователю УВД Северного округа столицы (расследование поручили вышестоящей организации, так как ранее сотрудники ОВД «Савеловское», на территории которого и произошло нападение, попросту не выполняли свои профессиональные обязанности) босс футбольного арбитража почему-то упорно отрицал факт нашей с ним перепалки, вылившейся в форменную драку.

— Никаких физических воздействий к Матвееву не применял и даже не помню, чтобы он меня ударил или замахнулся, — сообщал следователю Эдуард Исаакович.

Казалось бы, зачем отметать очевидное? Благо и свидетели того «разговора» могли найтись. Если заурядная драчка, можно многое в шутку перевести, сказать, что погорячились, с кем не бывает? Ан нет. Судейский вожак, наверное, кожей чувствовал, что дело рискует принять серьезный оборот, если признаться в таких «мелочах».

А еще можно вспомнить об угрозах, передававшихся мне через посредников Шкловского. И получится вполне завершенная цепочка. К слову, в УВД Северного округа Москвы мне предъявили для опознания потенциальных нападавших, но, увы, ни в одном из них я так и не узнал своих «обидчиков». Насколько удалось уточнить, один из преступников — кавказец, который, собственно, и наносил удары острым лезвием, пребывал на тот момент в бегах, следы другого тоже затерялись. Конечно, в неудаче сыщиков сыграл свою неоценимую роль фактор времени. Еще бы, ведь как констатировали в савеловской межрайонной прокуратуре, «по делу не проведено ни одного следственного действия». И это несмотря на то, что «данное дело находилось на контроле у самого министра внутренних дел».

Вообще я никогда не бегаю от людей, о которых, мягко говоря, пишу плохо. Для меня не существует так называемых персон нон грата. Всем даю слово, правда, далеко не все пользуются предлагаемой возможностью выступить в печати. Не знаю, колебался господин Шкловский или нет, но на мое предложение об интервью откликнулся. Любопытно было посмотреть в глаза человеку, от возможных происков которого мое лицо теперь в шрамах. Да и поговорить с ним о делах футбольных, заботах судейских тоже небезынтересно — слава-то о нем специфическая.

И вот в апреле 1995 года Эдуард Исаакович позвал меня в тогдашний свой офис, что недалеко от станции метро «Красносельская». Там, к слову, собирались его подчиненные арбитры, вместе они разбирали ошибки, допущенные в матчах российского первенства. Иногда и я присутствовал на таких разборах — интересно, признаюсь вам… Правда, Шкловский, соглашаясь на это интервью, не предполагал, что опубликованная затем беседа с ним будет сопровождаться нелестными для него отступлениями и едкими характеристиками его самого. Бедный Эдуард Исаакович позже скажет мне: «Ведь говорили друзья, не общайся ты с этим Матвеевым, а я пренебрег их советами».

Итак, весной 1995 года в еженедельнике «Собеседник» появилось мое интервью со Шкловским. В заголовке я использовал тот набор фраз, которыми босс футбольного арбитража по ходу беседы как бы съязвил в свой адрес: «Из жуликов я самый честный». Получилось неплохо, со скандальным оттенком. Нетрудно было предвидеть реакцию судейского начальника, но слов из напечатанного интервью не выбросишь. Апологет «теневого» футбола (таковым, во всяком случае, его считали многие чиновники, игроки, тренеры, словом, люди, так или иначе имевшие отношение к популярной игре) предстал перед читателями во всей красе.

«Президент РАФА Эдуард Шкловский — фигура колоритная, в какой-то степени загадочная. Ему приписывают участие во всевозможных скандалах и интригах. Будто только он вершит судьбы молодых коллег. Захотел — продвинул заурядного судью, невзлюбил — будь ты хоть семи пядей во лбу, не видать арбитража на высшем уровне. Словом, президент — в центре околофутбольных страстей.

— В печати утверждалось, что вы оказываете давление на арбитров, обещаете им повышенный гонорар от заинтересованных в фиксированном результате команд. Выходит, что вы замешаны в коррупции. Почему же не судитесь с «клеветниками» или не уходите в отставку?

— Терплю до определенного момента. Просто не тороплюсь использовать обширные связи. Например, есть хорошие знакомые — высочайшего уровня юристы, которые могут постоять за мою честь… Против меня выступили обиженные арбитры с низкой квалификацией, непомерным апломбом. Каждый факт из их уст — ложь, есть весомые контраргументы. Знаете, просто сверху последовала команда «фас». Обычно травят тех, кто хоть что-то делает. Я лидер в судействе, умею защищать интересы коллег. Чтобы уйти в отставку, много ума не надо. Но зачем доставлять радость врагам?»

«Лирическое» отступление. В 1993 году, будучи главным редактором газеты «Футбольная Россия», я опубликовал заметку «Продается за «Оку»?». Речь шла о том, что представители одного из клубов как бы авансом презентовали господину Шкловскому автомобиль «Ока» в надежде на лояльность арбитров в предстоящем сезоне. Повозмущался тоща Эдуард Исаакович, погрозил судом, на том страсти улеглись. Вообще мне давно и популярно объяснили: люди из так называемых теневых структур, будь то спортивных, артистических, военных, как правило, не судятся. Они либо ножом полоснут, как в моем случае, либо вовсе убьют, как произошло с Димой Холодовым из «Московского комсомольца» и другими коллегами.

«— Эдуард Исаакович, а что можете сказать о способном арбитре Алексее Спирине (Алексей Николаевич нынче возглавляет инспекторский комитет РФС. — А М.)? Вы, мягко говоря, постарались в свое время отлучить его от судейства.