— Вот это ночь! Я ее на всю жизнь запомню, — сказала Пульхерия, усаживаясь в машину.

— Да, ночь выдалась насыщенной событиями, — добавила Степанида, протянув человеку-холму, сидящему на переднем месте машины, стопку книг с лежащим сверху томиком Ленина. Лавкрафта она оставила себе, бережно прижав к груди.

— Кэндис, расскажите же нам, где вы пропадали? Что случилось с вами? Я видел, как вы наблюдали за ритуалом, но после того, как я помог Паулине с рыбами, я потерял вас из виду. Вы как будто растворились среди ночи.

— Кстати, Паола, а я видела, как ты крутилась возле рыбок, пока остальные готовились, — Степанида повернулась к подруге.

— Да, я выжидала удобное время, — смущенно ответила Пульхерия. — Ой, а где же мои рыбы?

— Банка стоит у меня под ногами, — человек-холм продемонстрировал спасенных рыбок.

— Теперь у меня аж целых три арованы! — Пульхерия с восторгом убедилась, что все рыбки живы и плавают.

— Так все же, Кэндис, куда вы пропали?

И Степанида рассказала, что с ней произошло. Все очень внимательно слушали ее, периодически вставляя свои комментарии:

— Боже, Кэндис, а обязательно надо было орать "Говард!", а тихо забрать книги было не судьба?

— Да он бы все равно увидел! Ну как можно незаметно взять вещь из-под самого носа.

— А вот этот твой крик козодоя — это вообще нечто!

— Козо… кого? — удивленно переспросил рыцарь.

— Козодой — ночная хищная птица-пылесос. Помните, мы слышали жуткий вопль? Так вот это был сигнал Кэндис о том, что книги у нее.

Мужчины недоверчиво рассмеялись.

— Ну, прости меня! С козодоем я перестаралась. Так боялась, что вы меня не услышите!

Когда же Степанида дошла до того места рассказа, где сектант ткнул ее ножом, все пришли в неописуемый ужас.

— Чтооо?! — закричали все хором и посмотрели на девушку. Даже рыцарь повернул голову и машина завиляла по дороге.

— Он воткнул свой нож прямо мне в томик Ленина, который я носила в нагрудном кармане, чтоб иметь возможность быстро подменить книгу. Вон он, сверху лежит.

Зигмунд посмотрел на самую верхнюю книжку из стопки, которые лежали у него на коленях, перевернул ее лицевой стороной и увидел огромный кровавый разрез на ней.

— О, боже, Кэндис! Здесь же кровь! Вы хорошо себя чувствуете? Насколько глубоко он ранил вас этим ножом?

— Он не смог! Посмотрите сзади, он даже не прорезал ее до конца. А кровь — это от петуха и сектанта-добровольца.

В историю с паучьим богом никто не поверил и ребята решили, что это все результат действия белого порошка, который был использован в ритуале. Пульхерия подумала, что все же как-то неправильно они спланировали свою операцию, нельзя было Степаниду оставлять в одиночестве, и одного Зигмунда на кладбище было недостаточно. Но больше всего расстроился сам Зигмунд — в самый нужный момент его не оказалось рядом. Он чувствовал свою бесконечную вину за произошедшее, поскольку девушка была очень дорога ему. Кто бы думал, что сектанты способны на такое. До потери Кэндис Зигмунду казалось, что это просто такая игра. Сектанты только делают вид, что вызывают паучьего бога, вон даже порошок какой-то кинули в чашу, ведь не просто же так, наверняка для усиления ощущений и для возможных галлюцинаций. Значит у них было понимание того, что все это не правда и на самом деле нет никакого паучьего бога. Просто игра, вносящая разнообразие в жизнь людей. Да, конечно, со стороны все это выглядело очень зловеще, но где-то там, внутри, он чувствовал, что все это не по-настоящему, а как бы понарошку. "Недооценил противника!" — вдруг вырвались наружу мысли Зигмунда.

— Что? — спросила Степанида, только что восхищавшаяся тем, как Пульхерия мастерски подменила банки и спасла своих арован. — Зигмунд, а что же было с вами?

— Я прятался за могилами в крапиве. Даже забрался наверх и вел наблюдение с дерева — очень удобная позиция, но если что случится, то быстро прийти на помощь не получится. Отошел от круга ненадолго, только когда увидел убегающую Паулину. Вас, Кэндис, я тоже видел. Как вы ползали среди крапивы, как заправский ниндзя и так забавно поднимали голову, прямо как хищная птица, когда она из зарослей ведет свою охоту. Один раз вы проползли почти рядом со мной, едва сдержался, чтобы не погладить вас по голове, но, думаю, вы бы такого не оценили.

Зигмунд рассказал, как потерял из виду Степаниду и как ему жаль, что все так получилось. И, наверное, ему нет прощения.

— Ну, что вы, Зигмунд! Вы же вон как пострадали! Как ваша голова? А вдруг у вас сотрясение?

— Да, ничего страшного! Отделался ушибами и рассеченной кожей. У меня за жизнь было четыре сотрясения мозга и я хорошо знаю ощущения, которые испытываешь при этом.

— Как замечательно, что у нас есть машина, — сказала Пульхерия, вздыхая. — И нам не надо убегать на своих ногах. Я так набродилась по этому кладбищу, пару раз цеплялась за корни и падала. Разбить голову здесь достаточно просто.

— Да-да! — сказал рыцарь, продолжая рулить. — А машины-то мы чуть не лишились. Здесь же вообще нельзя парковаться. Я вас привез, сижу, читаю книгу и тут слышу полицейский патруль. Думаю, блин, все, надо делать ноги. Вышел из машины, перешел дорогу, стою у ограды и тут показалась их машина. Спрятаться я не успел. Стал рвать травку. Полицейские вышли и спрашивают: "Чья тачка стоит?" Я говорю, что не знаю. А они мне: "А сам-то чего здесь в такое время делаешь?" Ну, я дурачком прикинулся, вид у меня, слава богу, соответствующий. И говорю, мол, мои предки — индейцы чероки. Мы по традиции летом в каждое полнолуние собираем траву. А поскольку по линии матери я — лесной эльф, то траву надо рвать возле тихих мест. Я стал показывать им, какие необычные у меня уши. Ну, в общем они махнули на меня рукой, решили, что я блаженный и не стали связываться. Даже про машину не вспомнили, так и уехали.

Над его историей все посмеялись.

— Пока мы с Паулиной искали вас, Кэндис, видели пару сектантов, которые решили не бежать до выхода с кладбища, а сиганули через забор. Да так на этом заборе и остались висеть вниз головой. Плащи зацепились за пики, ноги провалились между решеткой, а обратно вытащить никак. Так что скорой там достаточно работы. Начнут с того, что будут снимать этих мОлодцев с забора.

— Вот лучше бы ментов вызвали, пусть их посадят! А то как лесных эльфов обижать, то пожалуйста, — сказала Пульхерия, рассматривая своих спасенных арован. — Три, целых